Все матери ненавидят меня - Сара Харман

Сара Харман

Все матери ненавидят меня

Посвящается Джеку, моему любимому мальчику

Серия «Neoclassic: новое расследование»

Sarah Harman

ALL THE OTHER MOTHERS HATE ME

Перевод с английского Е. Шуруповой

Школа перевода В. Баканова, 2025

Печатается с разрешения литературных агентств William Morris Endeavor Entertainment, LLC и Аndrew Nurnberg.

Sarah Harman, 2025

Издание на русском языке AST Publishers, 2025

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Пролог

Пропавшего мальчика зовут Алфи Рисби, ему десять лет, и он, откровенно говоря, маленький гаденыш.

Знаю, нельзя так про детей, тем более пропавших. Я своим признанием не горжусь, но если бы пришлось выбирать в классе Дилана мальчика, которому суждено пропасть посреди бела дня, то Алфи оказался бы в списке первым.

Встречаются такие дети, прямо хочется треснуть хорошенько! Вот и Алфи такой был. Может, дело в светлых волосах с рыжинкой – оттенок еще называют медовым. Может, в тусклых глазах цвета изюма. А может, в острых зубках, как у хорька. Да еще каких острых – в прошлом году он укусил няню, так ей даже наложили швы. Она долго бродила с повязкой на руке, как печальное привидение.

Однажды я вызвалась сопровождать детей в школьную поездку – в общем-то, на обычный пикничок в парке Хампстед-Хит, – и Алфи наклонился над тарелкой с сосисками в тесте да выдал, будто мы с ним в баре сидим:

– Ноготочки ничего!

А уж его семейка… Куда там богатеньким мамам и папам школы Сент-Анджелес! Они с родителями Алфи и рядом не стояли.

– Денег куры не клюют, – шепнула мне одна мама, когда мы раскладывали сахарное печенье по подносам на благотворительном мероприятии.

Хотя, по правде говоря, я так относилась к Алфи не из-за волос, богатства и зубов, как у хорька. Нет. Я невзлюбила его за то, как он обращался с Диланом – моим единственным сыном, чувствительным, умным не по годам мальчиком. Как с букашкой – захотел и раздавил.

А моего сына никто раздавить не посмеет.

1

Шепердс-Буш

Пятница, 07:45

Просыпаюсь с песней «Девичника» в голове. Признаться, сингл «Встряска» не совсем оправдал надежд нашей компании звукозаписи. К тому же в день релиза песни Южная Калифорния содрогнулась от чудовищного подземного толчка, который обрушил крытую стоянку, словно карточный домик, и погреб под завалами триста сорок шесть человек. А песня классная, между прочим.

Ходит ходуном земля;

Ты сказал, что я твоя,

Сердце мне разбил шутя,

Я устала от вранья… —

напеваю я под одеялом, представляя, что выступаю перед толпой на стадионе «Уэмбли», а не собираюсь мыться еле теплой водой в старом доме Викторианской эпохи. Да еще и дом не весь мой – только половина.

– Дилан! – кричу я. – Вставай, опоздаешь в школу!

В проходе стоит мой сын, уже полностью одетый, вплоть до форменной кепки и галстука.

– Ха-ха. Очень смешно, мам, – он закатывает глаза и протягивает мне банку холодного «Ред булла».

Делаю глоток. Утренний ритуал завершен, и я с головой накрываюсь теплым одеялом.

– Ну правда, давай сегодня не будем опаздывать? – упрашивает сын. – Мисс Шульц предупредила, что тренер меня больше ждать не станет.

Смутно припоминаю, как подписала согласие фиолетовым карандашом для глаз и поставила галочку на пункте «Не имею возможности сопроводить ребенка».

– Из-за поездки? – глухо бормочу я из-под одеяла.

– Да. В заповедник. На птиц будем смотреть. Вставай, пожалуйста!

– Ладно. Так хочешь поехать? – просто тяну время, но вообще-то Дилан торопится даже больше обычного. А вдруг его наконец перестали дразнить?

– Можно я пойду оди-ин? – полухныкает-полуспрашивает он с мольбой в зеленых глазах.

Я вновь убираю с лица одеяло. Свет тусклого осеннего дня просачивается сквозь жалюзи, режет глаза. Неохотно встаю с постели. И почему по утрам так светло?!

– Дилан, мы об этом уже говорили. В школу одного не пущу, тебе десять. Хочешь сидеть в подполье у какого-нибудь волосатого старого педофила? Хочешь до конца жизни…

– Тут говорят «подвал», мам. Только американцы говорят «подполье».

Он так морщит нос, когда произносит «американцы», – прямо нож в сердце. Залпом допиваю «Ред булл» и швыряю банку в кучу похожих на комоде. У Дилана такой вид, будто перед ним радиационные отходы.

– Ты же сдашь их в переработку? Алюминий относится к самым энергоемким материалам на планете. Мистер Фостер показал мне одну документалку…

– Потом расскажешь, Гринпис. Опоздаем в школу.

Дилан с недовольным стоном идет на кухню.

– Ну и ладно, – вздыхает он. – Мам, только… – доносится из коридора его голос, – надень, пожа-алуйста, нормальную футболку. Как у других мам. Хорошо?

Опускаю взгляд на футболку из турне «Девичника» две тысячи восьмого года. Мою любимую со времен нашей группы. Давно это было, еще до истории с Роуз. На груди принт с моим лицом, причем, естественно, я там куда моложе. А сзади печатными буквами написано мое имя, «Флоренс», как на футбольной форме.

Стягиваю злополучную футболку через голову; изо рта вырывается отрыжка с привкусом таурина. Взгляд падает на оранжевый топ с блестками в куче одежды на полу.

– Будь по-твоему, сынок.

2

Шепердс-Буш

Пятница, 07:58

Воздух на улице холодный и прозрачный – стоит ужасная ноябрьская пора, когда часы уже перевели на зимнее время, а до новогодних праздников еще далеко.

Дилан выбегает из дома вперед меня, его рюкзак болтается на одном плече. Наш сосед, мистер Фостер – тот самый поклонник документалок об алюминии, – стоит у дома и кладет отсортированные стеклянные банки в контейнер для мусора. Дилан радостно машет Фостеру. Морщусь. Не очень-то приятно, что лучший друг моего сына – престарелый фанатик переработки отходов. А еще неприятнее, что он постоянно дает Дилану живых сверчков на корм черепашке. Ладно, отложим эту битву на потом.

– Флоренс! – Фостер отвлекается от кучи банок. – А вы видели…

– Мы торопимся, – бросаю я через плечо, не глядя на соседа. Если Дилан опоздает на школьный автобус, дело плохо.

Хмыкнув, Фостер возвращается к своим банкам.

– Понятно. Не буду отвлекать.

На пути в школу Дилана привычные закусочные с жареной курицей и букмекерские конторы сменяются