Мастер-класс от курицы-соседки - Маргарита Эдуардовна Южина

Еще издали, подъезжая к дому, Марья заметила, как у нее в доме горит свет. Вот, черт, а это здорово, когда в доме кто-то есть. Когда Федька от нее съедет, надо будет Гришку научить лапой свет врубать. Пусть сидит при свете, ждет хозяйку. Где-то в животе разливалось приятное тепло, а губы сами собой сложились в недоразвитую улыбку.

– Привет, Феденька, – вошла Маша в дом.

Понятное дело, улыбка сползла сразу. За столом сидел Федор, а рядом восседала Тонька – зараза такая. Вот привязалась-то, не отдерешь!

– А ты чего приперлась? – рыкнула на подругу Маша. – Гришик, погоди, сейчас… укуси за жопу эту Тоньку, достала уже. Чего приперлась, спрашиваю?

– А я не к тебе, – состроила обезьянью гримасу женщина. – Я к Федору. Дело у меня к нему!

– Чего ж это «ко мне»? К Марье это, – пробурчал Федор.

– Что случилось? – зыркнула недобро хозяюшка.

– Да вот, – кивнул Федор на Тоню и пояснил. – Боится твоя соподружница дома ночевать одна. Сюда просится.

– Как это «боится»? – фыркнула Маша. – Всю жизнь, значит, не боялась, а теперь, когда ко мне мужчина переехал, она… Тонька! А ну пошла отсюда, репейшиха!

– Раньше не боялась, я вот сейчас…  – старательно всхлипнула Тонька и удалилась куда-то в комнату. Затем вернулась оттуда уже с огромными болотными сапогами. – Смотри! Вот эти сапоги я утром увидела у себя на пороге. Главное, выхожу, а на пороге сапоги, в сапогах эти огромные человеческие кости, и сбоку записка «с тобой будет то же самое!». Нет, ты прикинь! Человеческие кости!

– А где они? – не сразу заметила Маша самое главное.

– Так вот они…  – рылась в сапогах Тонька. – Погоди… ну вот они, провалились в сапоги.

– Класс, – восхитилась Маша, потом внимательно посмотрела на сапоги и шумно уселась за стол. – Тонька, слышь чего, а ты почему приходишь всегда с пустыми руками?

– Как это с пустыми? Вот ведь – сапоги принесла, – кивнула на сапоги Тонька и снова полезла за костями. Чтобы прямо в морду этой подруженьке ткнуть! Вот ни фига не верит!

– Сапоги притащила, а холодец где? – продолжала настаивать Маша. – За стол села, а ничего не поставила.

– Так… дома холодец, – пожала плечами Тонька. – Сказала бы, я б притащила.

– да не люблю я твой холодец, – махнула рукой Маша. – Ты его варишь со шкурами всякими, с волосами, бе-е-е, из всяких отходов. У меня холодец чистенький всегда, как янтарь! Я свой через марлечку процеживаю, а у тебя какие – то помои.

– Это у меня-то помои?! – всерьез оскорбилась Тонька. – Да я на свой холодец кости всегда с центра города привожу! Вон, погляди, не кости – картинка! Но это говяжьи, а ты бы еще свиные посмотрела – это ж песня!

И Тонька принялась отчаянно трясти здоровенными костями из сапог перед самым Машкиным носом.

– Не кощунствуй! – рявкнула на нее Маша. – Человечачьими костями в мою физиономию тычешь!

Тоня сообразила, что заигралась и мгновенно успокоилась.

– Так чего, за холодцом – то бежать? – невинно вытаращилась она на Машку.

– Ага! Буду я тебе из человечины холодцы есть! – фыркнула Маша. – Сама только что говорила, что, якобы, к тебе эти кости сами пришли, а тут…

– А я тебе ничего не говорила! – моргала Тонька накрашенными глазами. – Я тебе сказал, что там была записка, что со мной будет то же самое! А уж то, что это человечачьи кости ты сама придумала!

– Девочки, вы сейчас совсем с ума съехали? – попытался вклиниться в светскую беседу Федор. – О каких костях вы тут мелете?

– Да что тут думать, Федь, – махнула рукой Маша. – Тонька купила кости на холодец, а теперь, с помощью этого супового набора, решила к нам просочиться. В нашу, так сказать, уютную жизнь… Гриш… Гриша… Погоди, мы еще не выяснили, чьи это кости!

Гришка, похоже, уже все выяснил, потому что он старательно вытягивал кость из сапога и даже ворчал для солидности.

– Да Гришка же! – рявкнула Маша. – Прикинь, если это какой-то человек… потерял!

– Отстань ты от собаки, – не выдержал Федька. – Гриша, жуй! Возьми из сапога косточку, возьми… А вторая Дарику. Марья! Отдай кость Дарику, чего вцепилась?

– Вот вам смешно, а что, если мне правда вот такие вещи на пороге оставляют? – не хотела сдаваться Тонька.

– Кто? Дядя Коля? Я что – не помню, как мы эти сапоги с тобой еще в раннем детстве пытались напялить? Вот смотри… где же тут…  – Маша взяла сапог и принялась его тщательно разглядывать. – Вот! Видишь, тут еще дырка заклеенная? Это лично я стеклышком продырявила. Дядя Коля тогда меня чуть ремнем не выпорол! А потом заклеил.

– Ты хочешь сказать, что… что папа затолкал эти коровьи кости, написал записку, и…

– Да причем тут папа? Сама все сделала и приперлась! – махнула рукой Маша. – Шуруй домой, давай! Дура!

– Я? Дура?! – задохнулась от гнева Тонька. – Да ты… Знаешь. Как мне это неприятно слышать?! Да еще при Федьке!

– А вещи надо называть своими именами, – прервала подругу Маша. – Топай давай!

Антонина высоко вздернула подборок и чуть не рухнула во весь рост, споткнувшись о Машины пакеты. Но, все же, удалилась довольно горделиво, как ей казалось.

– Быстро ты ее, – похвалил Федор. – Я вот сразу сообразил, что туфта, а никак не мог выразить это покрасивее. А ты прямо… раз-раз и раскусила.

– Да было бы что кусать, – поморщилась Маша. – Мы в эти сапоги у них еще совсем маленькими играли, а сейчас она их сюда приволокла. Нате вам! Совсем с ума сошла. Я бы и промолчала, но эта Тонька вообще плюет на то, что я уже несколько криминальных дел раскрыла. И с такой ерундой…

– А я, Машенька, заметь, я совсем не плюю, – как-то совсем недобро оскалился Федька. – Я, Машенька, напротив, очень хорошо помню, что тебя надо постоянно держать на коротком поводке. Вот скажи – и где ты сегодня была? Ты ж весь вечер где-то шаталась. И где? А, может быть, ты ездила домой к Ирине Карасевой?

– К Никитиной, – непроизвольно поправила Маша.

– А-а-а-ах, вот ка-а-а-а-к, – запел Федька. – Ты уже знаешь, какая у нее настоящая фамилия? Значит, ты ездила к госпоже Никитиной?

– Федь, когда ты вот так шипишь, ты похож на Бабу Ягу из детских сказок, честное слово, – осторожно высказалась Маша.

– А ты на Василису Премудрую, да? И вообще… ты сегодня… как овчарка! На всех людей