Отдаленные последствия - Александра Маринина

Молодая женщина как-то сникла, и Настя сразу почувствовала к ней симпатию.

– Дети… – горестно произнесла Марина. – Занятия вести невозможно. Они все торчат в телефонах, ждут очередной ролик, перешептываются, а когда делаешь им замечания – прямо спрашивают, правда ли это и какие известны подробности. А я ничего не могу им ответить и выгляжу в их глазах как… как… С первым классом я еще худо-бедно справилась, они больше ТикТоком интересуются, а с третьим и четвертым просто беда…

Она чуть не плакала. Настя искренне сочувствовала молодому преподавателю и понимала, что и ей самой на сегодняшнем занятии легко не будет. Хорошо, что Марина с ней поговорила. Предупрежден – значит, вооружен.

Бедный Сережка Зарубин, бедные Ромчик и Антон! Несладко им в эти дни, наверное, знакомые и соседи звонят, теребят, спрашивают, требуют… Как там было у Галича? «А из зала мне кричат: “Давай подробности!”».

Дзюба

И что мы имеем с гуся?

Роман переводил взгляд с распечатанной страницы, которую держал в руках, на большую карту Москвы, висящую на стене. Номер телефона, с которого Данила Дремов получил сообщение от неизвестного в первый раз, регистрировался одной вышкой, покрывающей… Дзюба воткнул в карту булавку с красной головкой и карандашом обвел примерную зону покрытия. Неизвестный либо не передвигался, либо шел пешком, потому что к моменту отправки третьего сообщения «До встречи!» никакая другая вышка телефон не перехватила. Во всяком случае, на автомобиле он в тот отрезок времени точно не ехал. Второй номер телефона, с которого спустя несколько дней пришла информация об убийстве Литвиновича, регистрировался в другом месте, в другой части города, но довольно близко от места обнаружения трупа. Вторая булавка заняла свое место. Третья была помещена туда, где нашли Литвиновича. Эксперт осматривал тело на месте обнаружения начиная примерно с 5.30 утра, и, по его мнению, с момента смерти прошло около двух – двух с половиной часов. Таким образом, время совершения преступления приблизительно установлено. Сообщение на телефон Дремова пришло в 4.23, то есть через час – час с небольшим после убийства. Можно за час дойти пешком от третьей булавки до зоны покрытия второй? Легко! Роман внимательно смотрел на карту, что-то прикидывал, высчитывал и пришел к выводу, что час – даже, пожалуй, многовато. Чего убийца так плелся-то, как неживой? Убил – и мотай в темпе, уноси ноги подальше от стремного места, и желательно на машинке, а не ножками. Но если он не плелся, а шел средним или даже быстрым шагом, то… Все равно ничего не понятно. Почему он сразу Дремову не написал? Зачем ждал целый час?

«Он ждал, пока появится кто-то, кто обнаружит труп, – понял Дзюба. – Убил и спрятался где-то поблизости, чтобы видеть место. Как только нарисовался дворник – отъехал на расстояние и отправил мессагу… Нет, опять фигня получается. Дворник появился, увидел тело, наклонился, чтобы помочь подняться, думал – пьяный, убедился, что не пьяный, а мертвый, и позвонил в полицию. На все про все – максимум минут десять даже с учетом шока и стресса. Звонок в полицию поступил в 4.52, это зафиксировано. Если бы преступник ждал, пока труп обнаружат, чтобы блогер приехал в правильное время и смог снять работу дежурной группы, он отправил бы сообщение после 4.52, убедившись, что полиция вызвана. Или даже позже, когда группа уже приехала. Спешить-то некуда, осмотр места – дело небыстрое, четыре-пять часов приходится возиться, блогер из любой точки успел бы добраться. Но он связался с Дремовым раньше, в 4.23. Почему? Почему не сразу после убийства? Но и не после обнаружения тела, а до этого. В чем логика?»

Он ошибается. Он с самого начала рассуждал неверно. Позволил словам Антона осесть в голове и задать направление. На посиделках в квартире Каменской Тоха предположил, что информацию слил сам убийца, это показалось убедительным, и теперь он, Ромка, пытается выстроить логичную последовательность событий исходя из того, что убивал и связывался с Дремовым один и тот же человек. Кто шляпку спер, тот и тетку убил. А кто сказал, что было именно так? Слив информации входил в план убийцы, с этим трудно поспорить, и в этом смысле слово «сам» оправданно, но сообщников-то никто не отменял. Если есть кто-то, кто собирает для него информацию, то почему не может быть еще кого-то, кто выполняет другие части плана? «Вот же я балбес!» – с досадой обругал себя Дзюба.

Ладно, попробуем исходить из того, что убийца сразу после преступления свалил подальше от места. А с блогером связывался его пособник. Да хоть та же девица из наружки. Тогда расстояние от места убийства до зоны покрытия вообще значения не имеет. Тот факт, что они не очень далеко друг от друга, мог оказаться чистой случайностью. Но почему этот пособник вышел на связь в 4.23? «Потому что он знал, что примерно в 4.40–4.50 дворник Сатыбалдиев наткнется на тело Литвиновича», – ответил сам себе Роман.

Он запер кабинет и помчался к Зарубину.

– Кузьмич, мне бы с дворником, который нашел Литвиновича, парой слов перекинуться. Очень надо, честно.

– Твоя фамилия Есаков? – хмуро отозвался начальник.

– Кузьмич, я не про блогера буду спрашивать, а про убийцу. Убийства же все-таки пока еще мы раскрываем, а не УСБ. Мне, в принципе, их разрешение не требуется, я в своем праве, просто не хочется, чтобы тебя лишний раз за нервные окончания дергали.

– Ну и вали к своему дворнику, если приспичило. «Гестаповцы» уже сами все поняли, у них данные по вышкам появились раньше, чем у тебя, им же первым доложили. Они знают, что дворник не при делах, ребята из дежурной группы тоже. Работай, претензий не будет.

– А сразу сказать – не судьба? – обиделся Дзюба.

Сергей Кузьмич устало махнул рукой.

– Иди, Рома, не отсвечивай. И без тебя тошно от всего этого.

* * *

Разговаривать с Мамажакыпом Сатыбалдиевым было тяжело. Приходилось медленно и отчетливо произносить каждое слово, стараясь выбирать простые и общеупотребительные выражения, потом напряженно вслушиваться в ответы, уточняя, мучая несчастного мигранта просьбами повторить. Но усилия Дзюбы оказались вознаграждены.

– Покажешь? – попросил он.

Мамажакып кивнул и двинулся по привычному маршруту, которым ходил каждое утро.

– Дочка маленький, кричит много, спать не могу. Четыре утра встаю… Встал – сюда пошел… потом туда пошел… – говорил он, показывая то на один дом, то на другой. – Анвар сразу выходить, он быстрый… Салтан много спит, его будить надо, ругается сильно, что я рано прихожу…