Искатель, 1998 №10 - Мария Ланг

Красные брюки Меты? Что она делает возле виллы Ренманов?

Я осторожно подошла и замерла от удивления.

Осборн и Мета рылись в печке для сжигания мусора. Они до того были заняты этой работой, что не замечали нас.

Такие мусорные печки были, очевидно, популярны в Ронсте, такая же точно стояла на участке тети Отти возле живой изгороди. Это плита из жести высотой в один метр с круглым брюхом. Внизу у нее дверца, вверху — островерхий колпак. Открыв колпак, в печку бросали мусор, способный гореть, и через равные промежутки времени поджигали так же, как дрова в камине. В данный момент колпак был снят, и Осборн шарил в мусоре длинными руками, а Мета, затаив дыхание, следила за ним.

Хруст веток под ногами Кристера и Эйнара заставил их обоих вздрогнуть и оглянуться с виноватым видом. Но Мета тут же опомнилась и с волнением зашептала:

— Мы ищем остатки тыквы. А нашли, как говорит Осборн, еще кое-что поважнее. Куда ты это дел?

Паренек поднял с земли грязный носовой платок и развернул его. На его ладони лежал странной формы флакончик длиной с дециметр. Он был широкий и плоский, похожий на карманную фляжку. Но флакончик был хрустальный, очень искусной огранки, с пробкой из настоящего золота.

Флакончик был очень изящный, наверняка дорогой и уж во всяком случае сгореть не мог. Ему было никак не место в мусорной печке Адели Ренман.

— О-о-он лежал сверху, — промямлил Осборн, — наверно, его бросили туда прошлой ночью или нынче днем. Н-н-но он ис-с-счез н-н-не-делю тому назад.

— Исчез? Что ты хочешь этим сказать? Чей это флакончик?

— Ясное дело, моего хозяина.

Мы ошалело уставились на него и на флакончик, и он нетерпеливо разъяснил:

— Аларика Гуннарсона. Его украли у него в прошлое воскресенье. Подумать только, как он обрадуется!

Глава седьмая

Но флакончик Аларика взял Кристер. Он завернул его в новый чистый платок и похвалил Осборна за то, что тот нашел его и предусмотрительно завернул, чтобы сохранить отпечатки пальцев. Кристер попросил также их обоих никому не рассказывать об этой находке. Мы ушли, оставив наедине Мету и Осборна, которые просто лопались от гордости и любопытства.

Дома, в столовой, Кристер осторожно вынул пробку и понюхал пробку и флакончик.

— В нем есть осадок и немного жидкости… Быть может, это вода, но уж точно не спирт.

— Похоже, ты считаешь это важной находкой.

Он отложил флакончик и достал свою трубку.

— Весьма возможно, что он вовсе не имеет отношения к смерти Адели Ренман. Но мы не должны пренебрегать даже самыми слабыми нитями, ведущими к разрешению этой загадки.

— Я считаю, — задумчиво сказал Эйнар, — что у нас набрался целый пучок слабых нитей, беда лишь в том, что они никуда не ведут. Не правда ли?

Он взял у Кристера его записную книжку и быстро написал несколько вопросов:

«Кто стучал в среду ночью в дверь веранды?

Кто сделал маску из тыквы и насадил ее на шест, чтобы напугать Фею и Мету? Для какой цели?

Кто наполнил бокал Адели вечером в субботу между 23.15 и 23.30? В этом случае надо спрашивать не «зачем», а «чем»?

Кто украл хрустальный флакончик Аларика, которым он дорожил? Для чего?

Кто бросил этот флакончик в печку для мусора? Когда и зачем?»

Мы просмотрели этот перечень вопросов, и я добавила:

«Из-за чего поссорились Виви Анн с матерью за день до смерти Адели?»

Удивленные мины мужчин напомнили мне, что я знаю то, о чем им еще не рассказала. И тут я передала им разговор с Хедвиг в саду.

— Вот как, — пробормотал Кристер, — значит, она работала в госпитале.

А Эйнар добавил:

— Видно, Адель Ренман постаралась сделать все, чтобы окружающие ее ненавидели. Подумать только, умерла внезапно, а ее не оплакивает даже единственная дочь.

Тут Кристер в свою очередь потянулся за записной книжкой и ровным неразборчивым почерком приписал:

«Что известно тете Отти обо всем этом?»

Он снова спросил нас, считаем ли мы, что тетя Отти действительно явилась свидетельницей чего-то серьезного. Эйнар ответил, мол, если бы Кристер мог быстро найти ее в Испании, он сам убедился бы, что она весьма наблюдательна, умеет логически рассуждать, и сказанному ею можно вполне доверять. Беда лишь в том, что никто не знает, в какое туристическое агентство она обращалась, и каков маршрут ее поездки.

— Но это групповая поездка?

— Не обязательно. У нее два хобби — эта дача и изучение иностранных языков. Думаю, она специально для этой поездки выучила испанский, чтобы по крайней мере уметь объясниться без переводчика.

Я решительно подняла телефонную трубку и набрала номер Ренманов. Ответила Хедвиг, но о поездке тети Отти ничего определенного она сказать не могла.

— Не-е-ет, не помню, говорила ли она, поедет одна или в группе, — виновато сказала Хедвиг, — мы привыкли поверять ей свои секреты, а не выслушивать ее.

Кристер сел в машину и покатил в Стокгольм, твердо решив провести начало последней недели своего отпуска в поисках шестидесятилетней шведской туристки, путешествующей по Испании.

Позднее, вечером, случилось нечто, хотя и незначительное, но тем не менее поколебавшее мое доверие к словам тети Отти. Я подумала, что с годами она стала слишком забывчива, и полагаться на ее информацию не стоит.

Мы сидели в кухне за холодным ужином, ели селедку с зеленым луком и бутерброды. Эйнар сказал, что недурно было бы сообразить шнапс к селедке.

— Разве тетя Отти не писала тебе что-то по початую бутылку черносмородинной наливки в синем угловом шкафу?

— Да, писала и напомнила про эту бутылку, когда говорила с Метой по телефону. Мол, если с нами что-нибудь стрясется, можем подкрепиться. Видно, она это делала в торжественных случаях или при неприятностях.

Эйнар радостно пошел в гостиную и открыл дверцу синего шкафа в народном стиле.

— Здесь нет никакой бутылки! — разочарованно воскликнул он. — Только рюмки и чашки остинского фарфора. А полка, где могла стоять заветная бутылка, пуста.

К счастью, он под конец нашел эту бутылку в холодильнике. Она была открыта, и вина в ней не хватало примерно на десять сантиметров. Мы решили, что тетя Отти, державшая обычно спиртное в угловом шкафу, решила на этот раз попотчевать нас, столичных жителей, холодным винцом. Однако все же было странно, что ни одна из ее инструкций в письме не сработала.

В письме, которому я придавала столь большое значение…

В понедельник