Сибирский вояж - Александр Джад
Женщинам же не было дела до достоинств возможной соперницы. Скорее, наоборот, они могли оценить в полной мере лишь недостатки, что всегда и старались подчеркнуть.
Но женщина, какой бы она ни была, всегда останется женщиной со всеми присущими ей недостатками и достоинствами. И, независимо ни от чего, каждой хочется любви, нежности, понимания…
Тамара любила заниматься домашним хозяйством. Нравилось ей готовить. Ещё мать учила:
— Ты суп свари — и уже сыта будешь. А на второе можно и по сусекам наскрести…
Даже только для себя кашеварила всегда с неизменным удовольствием. Вот и сейчас, как всегда, со старанием копошилась в кухне.
Однако привычные хлопоты не отвлекали Тамару от назойливых мыслей. Точнее, от их бестолковости. Вернее, она не хотела даже думать в ту сторону. Хлипкое бабье счастье почти совсем не затронуло её. Обошло стороной. Проскользнуло мимо. А она и не заморачивалась по этому поводу.
«Подумаешь, раз в штанах что-то есть, так уже и король? Фигушки! — размышляла она, шинкуя капусту к борщу. — Мы и сами не лыком шиты».
Думать-то она так думала… Только навязчивые мысли сами по себе шептали совсем об ином. В смысле, не о ком-то конкретном, а вообще.
Дабы отвлечься, включила приёмник. Из динамиков мягко полился сладкий голос Стаса Михайлова:
«Без тебя, без тебя, — пел женский угодник, — всё ненужным сразу стало без тебя…»
— Всё ненужным сразу стало… — повторила она за Стасом. — Без тебя…
Засыпав капусту в бульон, присела к столу и подпёрла голову рукой. Так жалко себя стало. Жизнь уходит. Ни мужа, ни любовника. А уж так бы любила!
От этих мыслей сделалось горячо где-то там, глубоко внутри. И сердечко откликнулось: сжалось до колик, на секунду замерло и тут же заколотилось, заклокотало, забурлило, разгоняя кровь по жилам.
«Ты прости меня, родная, что творю, я сам не знаю, просто очень плохо без тебя…» — выводил певец.
«Обед почти готов, — вдыхая ароматы, терзала себя Тамара. — Накормила бы, напоила, спать уложила…»
Прислушалась. Что-то было не так. Вокруг реально бурлило…
— Борщ! — вскинулась Тома.
Оставленный на полном газу борщ кипел вовсю, выплёскивая капельки влаги через края кастрюли. Уменьшила газ, вновь вернулась к столу.
— «Когда солнце догорает, грусть-тоска меня съедает. Не могу заснуть я без тебя…» — незаметно для себя стала подпевать, словно это не песня была, а её собственные мысли вырвались наружу и метались по комнате в поисках приюта.
«Наверняка где-то есть тот, кто так же одинок, — подумалось ей. — И кому-то так же хочется, чтобы кто-то был рядом. Где-то… А тут хоть волком вой да криком кричи…»
В это время Стас будто специально пытался дожать, выворачивая душу наизнанку:
— «Всё ненужным сразу стало без тебя. От заката до рассвета без тебя. Как нужна ты мне любимая моя…»
Грустные думы не оставляли надежды. Но и отступать от своих принципов Тамара явно не собиралась…
— Нет, какие же все мужчины — м….и, — она не заметила, что, распаляясь, проговаривает мысли вслух.
Внутренний голос попытался что-то возразить. Попытался, но промолчал. Лишь прислушался…
— Многие женщины живут без мужчин. И что? И ничего!
«Живут, конечно, — осторожно встрял внутренний голос. — Только той искорки, которая заставляет жить счастливо, в них нет».
— Как же нет? Живут ведь и не тужат! — Тома была непреклонна.
«Нетрудно найти оправдания своим мыслям и поступкам, — хмыкнул голос. — Труднее с этим согласиться: не всегда это может оказаться истиной…»
— Мужики такие вонючие. Всегда от них сигаретами и водкой несет… — стояла на своём Тома.
«С чего ты это взяла?» — усмехнулся голос.
— Это так. Просто знаю и всё! — ни на минуту не усомнившись, сказала она. — Ещё они одежду разбрасывают, носки грязные…
«Начиталась, видно, бульварных романов, вот и костеришь ничего не подозревающих мужиков на чём свет стоит», — видимо, голос был мужчиной, что-то уж очень он им симпатизировал.
— Готовь им, стирай, убирай… Нашли домработницу бесплатную! — не унималась Тамара. — Фиг вам в шляпу!»
«Мыслишь какими-то штампами… — видя бесполезность продолжения дискуссии, сдался голос. — Ну как знаешь…»
Приведя себя таким образом в адекватное состояние, Тамара тяжело вздохнула. Встала. Подошла к плите. Взяла ложку, зачерпнула из кастрюли, попробовала. Соль в норме.
Извлекла из сушилки тарелку. Налила борща до краёв. Из холодильника взяла сметану и хлеб, который всегда хранила в холоде, чтобы дольше не плесневел — одной много ли надо? Отрезала тонкий ломтик. Присела.
Посыпала блюдо острым перчиком. Освободила от кожицы дольку чесночка — лучшая профилактика от простуды. Не жалея разбавила борщ сметаной — и для вкуса хорошо, и молочные продукты запах чеснока убивают насмерть. Поднесла хлеб к носу. Вдохнула. Хлеб источал нежный, кисло-сладкий аромат.
Подхватила ложку и, по-прежнему безуспешно пытаясь отогнать докучливые мысли, принялась без аппетита поглощать густой, наваристый борщ, не забывая откусывать маленькие кусочки остро-жгучего чеснока.
Ложку за ложкой отправляла в рот, не чувствуя вкуса.
Ела, скорее по привычке, а не потому, что так было надо…
Обжигалась. Вытянув губы трубочкой дула на ложку. Осторожно цедила, но не останавливалась.
А в ушах звонкими молоточками отдавался голос Стаса Михайлова: «От заката до рассвета без тебя. Как нужна ты мне, любимая моя…»
Тамара ожесточённо прихлёбывала горячий борщ и одновременно сглатывала непроизвольно скатывающуюся к горлу солёную горечь.
Она ела, а непослушные мысли так и роились, мешая ощутить вкус чудного борща. Отправляя очередную ложку в рот, она размышляла о своей никчемности и невезучести. Однако даже не сознавала, что, как бы там ни было, счастье хотят и имеют право получить все, вне зависимости от собственной самооценки, от того, как воспринимаются другими, а также насколько умны, красивы и самодостаточны. Как и не понимала, что каждый человек просто обязан быть счастливым. Хотя бы иногда…
Поев, Тома убрала со стола, помыла посуду, выбросила крошки в чёрный мусорный мешок. Нет, нельзя оставлять на потом, тем более пищевые отходы быстро испортятся и будут вонять… Не любила она непорядка. Что делать? Вытянула пакетик из мусорного ведра и вышла из квартиры.
— Здравствуйте, царица Тамара!
— Привет!
С верхнего этажа спускался молодой человек с тросточкой в руке. Это был недавно переехавший вместе с матерью в их дом сосед Алексей. Он был высок и по-мужски красив. Обычно, когда они случайно встречались, он, казалось, не обращал на неё внимания, даже в
