Фам фаталь - Валентина Демьянова

Минуту она боролась с искушением, потом таинственно округлила глаза и позвала:

– Подите сюда, интересное что скажу.

Я подчинилась. Она перегнулась через подоконник, придвинулась почти вплотную к моему лицу и зашептала:

– Игорь на озере отсиживается. У него там сараюшка. Он в ней лодку держит и сам от дождя прячется, когда на рыбалку выезжает. О той развалюхе мало кто знает, она на отшибе стоит... Вот туда он и рванул после разговора...

– Какого разговора?

– Так я же тебе про то и хочу рассказать! Неделю назад это было. Я днем тут в комнате отдохнуть прилегла и заснула. Вдруг слышу, на веранде у соседа загомонили. Да так громко! Удивилась я. Игорь хоть и любит выпить, но дебошей не устраивает. Пьет всегда в одиночестве или на крайний случай с Русиком....

– Может, это и был Руслан?

– Да нет! Что я, голос Русика не узнаю? Он же часто сюда забегает. Хороший мужик, я тебе скажу, только с родней ему не повезло. Он все жалуется, что жена ему квашня квашней досталась, а бабка ее и того хуже. Вылитая ведьма... Нет, то не Русик был. Он – мужик спокойный и в выпивке меру знает. Кто-то чужой...

– И того человека вы не видели? Как же так? Дверь-то веранды – вот она! Прямо перед окнами! Может, хоть мельком заметили, когда незнакомец уходил?

– Не получилось, – с горьким сожалением вздохнула молодуха. – Мужик мой домой вернулся и сразу потребовал жрать, зараза. Пришлось идти и разогревать, а кухня-то у нас на той стороне. Пока я своим охламоном занималась, чужак и ушел. Проморгала я его. А вот как Игорь огородами удирал, видела! Ровно заяц между грядками петлял. Смехота!

– Откуда же знаете, что он в сарае прячется?

– Так он мне и сказал, когда через пару дней сюда снова заявился. Продукты ему понадобились, а сам он боялся в городе показываться. Вот и попросил меня по-соседски сбегать в магазин. Я, конечно, все купила, а он сумку забрал и опять огородом исчез.

– О чем они с тем незнакомцем говорили?

– Да не поняла я! Они все больше матерились да Руслана вспоминали...

День клонился к вечеру, и, если я хотела застать Евдокию Васильевну на рабочем месте, следовало поторопиться.

Вроде не так и далеко было до монастыря, а добралась я до него в тот момент, когда ворота уже закрывались. Не выходя из машины, поинтересовалась у сторожа:

– Евдокия Васильевна еще здесь?

– Только ушла, – откликнулся тот, навешивая амбарный замок на окованные металлом створки.

– Черт! – выругалась я и со злостью стукнула кулаком по рулю. Машина в ответ обиженно загудела.

Сторож от неожиданности вздрогнул и сердито проворчал:

– Чего с ума сходишь? Езжай по той улице и догонишь ее. Она далеко уйти не успела.

Бросив старику торопливое «спасибо!», я развернулась и понеслась в указанном направлении.

Сторож не соврал, Евдокию Васильевну я действительно догнала. Понуро опустив голову и кренясь на бок под тяжестью туго набитой сумки, она медленно брела по тротуару. Я притормозила у кромки и крикнула:

– Давайте подвезу!

Погруженная в мысли женщина испуганно вскинула голову.

– Не пугайтесь, это всего лишь я. Давайте довезу до дома.

– Спасибо, я сама, – сдержанно отказалась она.

Я выскочила из машины и, не обращая внимания на протесты, выхватила сумку у нее из рук. Та оказалась такой неподъемной, что я едва ее не уронила.

– Чем она у вас набита?! Кирпичами? – ахнула я.

– Книгами, – слабо улыбнулась Евдокия Васильевна. – Старыми книгами. Беру их в музейном хранилище и потихоньку реставрирую. Все равно делать нечего.

– Одна живете?

– С дочкой, но она вечерами работает. Вот я, чтоб не скучать, и коротаю время за починкой старых фолиантов.

– Ясно! Вместо того чтоб отдыхать, вы дома во вторую смену вкалываете.

– Отдыхать буду в могиле. А пока жива, нужно трудиться.

– Говорите, куда ехать.

– Я уже пришла. Вот он, мой дом. – Евдокия Васильевна кивком указала на калитку.

– Жаль! Я хотела помочь.

– Вы меня случайно встретили или специально искали? – неожиданно спросил она.

– Искала! – решив не лукавить, созналась я. – Поговорить хотела.

Евдокия Васильевна моментально насторожилась и замерла, ожидая продолжения.

– Я тут кое с кем побеседовала и узнала интересные вещи.

– Вот как, – неопределенно хмыкнула она.

– Очень интересные, – упрямо продолжала я. – Оказывается, картины Галлера никуда не исчезали. Той же ночью, сразу после ареста художника, их привезли к вам в музей и сдали на руки Кайсарову.

Я смолкла, надеясь, что она как-то на это отреагирует. А Евдокия Васильевна сверлила меня тяжелым взглядом и не говорила ни слова. Так ничего и не дождавшись, я с сожалением вздохнула и принялась рассказывать дальше:

– Уверена, до начала войны коллекция пролежала в стенах монастыря. Конечно, вы можете сказать, что не знали об этом, но я, извините, не поверю. Территория музея невелика, персонал можно по пальцам пересчитать, а вы работали научным сотрудником. Заметьте, единственным научным сотрудником. Так неужели вы, правая рука Кайсарова и его доверенное лицо, не знали, что хранится в запасниках музея?

Я, конечно, блефовала. Если Кайсаров прятал картины не в запасниках, а, допустим, в тайнике, то в этом случае она о них могла и не знать. К сожалению, после исчезновения Лили мне ничего другого не оставалось, как провоцировать Евдокию Васильевну. Авось разоткровенничается. Пусть даже не все скажет, а только намекнет, я и на это согласна. Мне до зарезу нужна была зацепка, чтобы продолжать расследование.

Расчет оказался неверным, блеф не удался. Евдокия Васильевна продолжала упрямо молчать. Понимая, что сейчас она повернется и уйдет, я ринулась напролом:

– Все вы знали, а молчите до сих пор из уважения к памяти бывшего директора! Не хотите чернить светлый образ основателя музея. Как ни крути, а его роль в этой истории выглядит очень и очень неприглядно.

Тут Евдокия Васильевна не выдержала и взорвалась:

– Да что это вы говорите?! Леонид Николаевич жизнью рисковал, выпрашивая эти картины на хранение! Если бы не он, они бы безвозвратно погибли, может, вам неизвестно, но была директива все уничтожить.

– За картины он хлопотал, а за