Дом молчания - Донато Карризи

Он вновь посветил фонариком в дыру и заметил еще один предмет. Протянул руку и схватил его, мгновенно узнав. Молоток, оброненный им у железнодорожных путей. Она подобрала его и принесла сюда, оставив ему в качестве еще одного знака.

Молчаливая Дама все знала и за всем наблюдала. Как давно она тайно следовала за ним? Скорее всего, в реальности они никогда не встретятся, но Пьетро было уже плевать. Наконец-то он все понял. Молоток больше не пугал. Молоток был зна`ком благодарности. И Пьетро этому радовался.

51

– Ее настоящим убежищем было молчание. Избирательная немота ребенка, ставшего свидетелем того, как ее мать убила отца, была не просто психологической реакцией на шок, а продуманной стратегией, защищавшей Молчаливую Даму с детства. Молчание было ментальным тайником, недоступным для Тараканов. Там, в средоточии тишины, где никто не мог до нее добраться, она от них и пряталась.

Говоря это сидящей перед ним Эрике Де Роти, Джербер осознал, насколько ему будет не хватать женщины, которую он никогда не видел и которая наверняка лишь отдаленно напоминала рисунки Матиаса и Розы. Исповедуясь коллеге, Пьетро надеялся, что ему полегчает, а вместо этого обнаружил в себе пустоту. Они сидели на ковре перед камином. Пламя едва освещало предметы вокруг.

Он вернулся на мельницу уже после полудня. Небо затянуло тяжелыми тучами, лил все тот же нескончаемый дождь. Эрика дала ему большое махровое полотенце, чтобы немного обсушиться, но Пьетро даже не снял влажного плаща. Хотелось немедленно рассказать ей обо всем и убраться восвояси. Он сам не понимал, что с ним творится. Теперь, когда подтвердилось послание на записи, Пьетро вновь заподозрил, что страдает галлюцинациями, если не чем похуже.

Им овладела лихорадочная тревога. Следовало во что бы то ни стало ликвидировать растущую трещину в привычной реальности. В зазор уже лезли призраки – они покидали мрак и множились на глазах. Требовалось срочно упорядочить хаос, образовавшийся в голове. Настало время признаний, и откладывать больше нельзя.

Он пристально смотрел Эрике в лицо.

– Почему мне кажется, будто я тебя знаю? С первой нашей встречи меня мучает этот вопрос.

Ощущение дежавю внезапно усилилось. Женщина посерьезнела и встала.

– Для начала, Баюн, спроси себя, зачем ты сюда приехал.

– В смысле? – раздраженно вскинулся он. – На что это ты намекаешь?

Эрика молча ждала. Вздохнув, Пьетро покосился на шезлонг, подключенные к антенне наушники и произнес:

– Полагаю, у тебя есть не только приемник, но и передатчик. Ладно, признаю, я приехал, чтобы передать послание. «В том доме вы вновь встретитесь». Послание, которое я получу в недалеком прошлом. – Пьетро нервно хохотнул, чем только выдал свое смущение. – Если верить постулатам кинематики, такие понятия, как прошлое, настоящее и будущее, не имеют смысла, верно? – с некоторым вызовом процитировал он слова Эрики. – Мы рождаемся, живем и умираем; этот порядок, как нам представляется, неоспорим. Такова человеческая природа и ее пределы.

– Вижу, урок ты усвоил, – ответила Эрика в тон ему, прекрасно понимая, что на самом деле Пьетро всему этому не верит.

Джербер, чувствуя приближающуюся мигрень, поморщился и вдруг неожиданно для себя воскликнул:

– Магнолия!

Заметив, что Эрика напряглась, он сам чего-то испугался, вскочил и заметался по комнате.

– Мы с тобой знакомы, я уверен… Но почему, почему я в этом уверен?..

В висках возникла сверлящая боль, он дрожал. Глазам, как наяву, предстала пустая рамка на столике в гостиной.

– На фото была такая… такая раскидистая магнолия… Куда оно подевалось?

Эрика молча следила за его беготней. Пьетро подумал о призраках, живущих в его доме. Две молчаливые тени, одна побольше, другая поменьше. Женщина и ребенок. В них не было ничего сверхъестественного. Это даже не призраки, а фантазии, сотканные из сожалений и грусти. В последнее время Пьетро часто воображал себе жену и сына, которых у него никогда не было. Это с ними он разговаривал, а не с какими-то мифическими духами.

Он вдруг остановился напротив Эрики.

– Кто такие Сильвия и Марко? – рявкнул Пьетро, хватая ее за плечи. – Почему я знаю их имена, но не вижу ли́ца? Что все это значит?

Он чувствовал, что сейчас сойдет с ума или упадет в обморок. Да, на той фотографии были женщина и ребенок. Они улыбались, глядя в объектив. Кто и когда сделал снимок? Этого Пьетро не помнил. Зато ему вспомнился один день в конце зимы. Двадцать третье февраля, солнечное воскресенье.

Марко как раз прочитал детскую книжку о капсулах времени – контейнерах с символическими предметами или обыденными вещами, доказывающими существование какого-нибудь человека. Капсулы полагалось закапывать из расчета, что люди будущего найдут их, когда владельцев сокровищ давным-давно не будет на свете. Своего рода способ путешествовать во времени посредством дорогих сердцу вещей.

Сильвия принесла Марко тубус от теннисных мячей – сочла, что на роль капсулы он подойдет идеально. Марко положил внутрь пару фигурок любимых футболистов «Фиорентины», восемьдесят первый выпуск комиксов «Дилан Дог», пачку мятной жвачки «Бруклин», значок скаутской группы «Фиренце 8», к которой принадлежал, зеленый карандаш (зеленый – его любимый цвет), люминесцентный волчок, модельку «феррари-тестаросса», рецепт шоколадного манника (его любимый десерт), оранжевую ракушку, найденную на пляже, магнитик с «Давидом» Микеланджело, наклейку с гербом сиенской контрады Истриче со скачек Сиенского Палио, флешку с песней группы «Негрита», которую постоянно напевала его мама, и камушек-талисман, защищавший от страшных снов.

Согласно правилам, в капсуле не должно быть имен или других подсказок для идентификации отправителя. Снаружи полагалось расположить наклейку с датой пломбировки. Беспощадные жернова времени могли пережить только свидетельства увлечений. Это было непременным условием для возвращения отправителя к жизни, пусть и на короткое время.

Когда капсула была готова, они все вместе сели в машину и принялись кружить по предместьям Флоренции в поисках подходящего места. В дорогу Сильвия собрала корзинку для пикника – они думали, пользуясь возможностью, остановиться и поесть на какой-нибудь красивой поляне. Разъезжали довольно долго. Все это время Марко сидел сзади, прижимая к груди жестяной тубус, и смотрел в окошко, выискивая место для захоронения памяти о себе. Ничего подходящего не подворачивалось. Пьетро уже подозревал, что пора возвращаться, когда мальчик вдруг оживился.

– Вон там! Там! – воскликнул он, тыча пальцем.

Там высилась цветущая магнолия. Дерево резко выделялось на фоне остальной растительности. То, что магнолия расцвела, хотя весна еще не началась, делало ее особенной в глазах ребенка. Вырыли неглубокую ямку, в которую Марко бережно положил свою капсулу