Драгоценная жертва - Марина Серова

— С Пашей я знакома всего несколько часов, — честно ответила я. — Мы с ним познакомилась сегодня.

— Вот как? — Он искренне удивился. — А выглядели так, словно вы давным-давно знакомы. Ну ладно… Татьяна, можно вопрос? А что ты тут делаешь, прости за любопытство?

— Ты имеешь в виду в Сельцах?

— Э-э… Нет. Имею в виду тут, — он взмахнул рукой, — на этой улочке?

— Я же совсем недавно об этом сказала: совершаю вечерний моцион, дышу свежим воздухом.

— А, точно… — Он суетливо почесал свой затылок. — А где ты остановилась, если не секрет?

— В доме Ирины Нолик. Знаешь такую?

Мой неожиданный спутник призадумался, словно что-то вспоминая.

— Нет, не знаю. Может, и видел ее здесь, но лично не знаком. Я же не живу тут, иногда приезжаю к свой тетушке, гощу у нее. Да и она всегда рада моему присутствию, все же одинокий человек, пожилой…

— А сам ты живешь в Рязани? — спросила я, только чтобы поддержать разговор.

— Да. Хотя мог жить в Москве, там и возможностей больше, да и город мне сам нравится. Татьяна, ты не против, что я вот так ненароком решил составить тебе компанию? — Его глаза снова блеснули в наступающем полумраке.

— Совсем нет, — соврала я, так как хотела в этот момент побыть наедине со своими мыслями.

Мы медленным шагом шли по дорожке, рядом мелькали простенькие деревенские домишки, но попадались и симпатичные дома, кирпичные. В некоторых уже начал зажигаться свет в окнах. Я же поняла, что от моего спутника мне не отделаться, поэтому решила пообщаться с ним, вдруг чего интересного расскажет.

— До дома, где я остановилась, минут пятнадцать. Так что можешь меня проводить, Никита, — разрешила я и улыбнулась.

— Отлично. — Он улыбнулся в ответ.

— Никита, а что тебя останавливает податься в Москву? — поинтересовалась я.

— Ну как… В принципе ничего не останавливает. Просто в Рязани у меня своя квартирка, пусть маленькая, зато своя. А в Москве, думаю, сама знаешь, сколько стоит съемное жилье. И знаешь, что самое интересное? — Он как-то странно хмыкнул. — У моей дорогой тетушки Риммы есть квартира в Москве, и не абы где, а в Гранатовом переулке.

Если бы он сказал на Тверской, Ленинградке или на Патриках, то я бы театрально восхитилась и изобразила удивление. А что такое Гранатовый переулок в Москве — я не знала. Но судя по тому, каким тоном это было сказано, стало быть, это крутое и значимое место в столице.

— Завидная у тебя тетушка, — только и ответила я.

— Ха! Завидная. Не, я, конечно, люблю тетю Римму, но порой не понимаю ее. Я у нее единственный родственник на всем белом свете, а она московскую квартиру сдает квартирантам, — с некой досадой в голосе произнес Никита.

— Возможно, это неплохое подспорье к пенсии, — заметила я.

Он хмыкнул.

— Пенсия… Да, согласен, пенсия у стариков небольшая, и моя тетя не исключение. Но она эту квартиру сдает уже лет десять и все полученные с аренды деньги копит. Для чего, не понимаю! Да, она сама мне говорит, Никитушка, ты единственный наследник у меня, все достанется только тебе, а сейчас сам на себя рассчитывай, умей зарабатывать, крутиться, вертеться… Хочешь в Москву? Езжай, но квартиру я тебе не дам. Ну что за самодурство!

— А можно вопрос, Никита. Откуда у твоей тетушки квартира в Москве? Да еще в… Гранатовом переулке.

— Все от мужа ей досталось. А тому от его отца, тот был главным лесничим во всей Рязанской губернии, но он рано ушел из жизни, а все нажитые им богатства остались его жене. А потом ее убили, и… муж тети Риммы стал единственным наследником всего этого добра. А теперь всем этим владеет тетя Римма.

— А потом всем этим будешь владеть ты, — не удержалась я.

— Ну… в общем, да, — смущенно ответил он.

Или мне это только показалось?

— Никита, извини за любопытство. А где твои родители? — Задав вопрос, я почувствовала напряжение, исходящее от моего спутника. — Если не хочешь, можешь не отвечать…

— Да не-е… Просто я рано остался без родителей. Я один был в семье, ни братьев, ни сестер. Мама у меня умерла, когда мне было пятнадцать, онкология. Да и мать у меня была… не совсем путевая. Любила выпить, за здоровьем не следила, меня в детстве часто лупила. Она так сильно отличалась от своей сестры Риммы, что я удивлялся, как настолько разные люди могут быть из одного замеса, если можно так выразиться. Тетя Римма с высшим образованием, окончила Институт культуры, умела петь, играть на рояле, читала книги, работала всю жизнь педагогом. А моя мать… Ладно, что теперь об этом говорить. А отец попал в аварию на машине шесть лет назад. Он вообще был детдомовский, поэтому с его стороны никаких родственников.

— А у Риммы Павловны нет детей? — задала я напрашивающийся сам собой вопрос, хотя ответ я знала — грустную историю этой женщины мне рассказал Паша.

Никита ответил не сразу. Он снова зыркнул на меня своими пронзительными глазами-угольками, словно пытаясь разглядеть меня насквозь, будто рентгеном. И потом, как мне показалось, ответил без особого желания. По крайней мере, его интонации изменились, они выдавали что-то типа: «И чего это любопытная баба задает мне всякие вопросы?»

С другой стороны, сам ко мне навязался в спутники и завел разговор про свою тетю. Я всего лишь навсего корректно поддерживаю беседу.

— Судьба не дала тете Римме детей, — сухо ответил он и больше не стал развивать эту тему, лишь сказал: — Мы с ней вдвоем остались друг у друга. Она мне как вторая мать. А меня она всегда любила как своего сына.

«Любит как своего сына, а московскую квартиру в Гранатовом переулке не отдала своему единственному любимому родственнику», — ни без ехидства подумала я про себя.

«А у парня хорошее приданое», — заметил мой внутренний голосок.

«Хм? И к чему ты это?..» — спросила я его, то есть саму же себя.

«К тому, что парень не просто так тут тебе все это рассказывает. Положил на тебя глаз и заранее дает понять, что у него в будущем намечается неплохое наследство», — привел мне доводы внутренний голос.

«Да ладно!» — про себя удивилась я.

«Прохладно! Да и тетушке Римме ты, по ходу, понравилась, вот она и навострила своего племянника, типа приглядись…»

«Ну-ну», — хмыкнула