Племя Майи - Анна М. Полякова

— Так это обычная практика, когда человек умирает от естественных причин. Семья не пожелала, поэтому тело отдали без анатомирования. Не всем хочется, чтобы посмертно ковырялись в их родном человеке.

Можно было бы рассказать Толику об анонимках, чтобы он не счел мои домыслы глупыми фантазиями, но что, если он сам окажется их автором? Что ж, самое время проверить.

— Я получила письмо, автор которого не сомневается, что отца убили.

— И кто он?

Медянцев удивился, и, кажется, вполне натурально.

— Пожелал остаться неизвестным, более того, назначил мне встречу, на которую так и не явился.

— Ну, предположим, в смерти Аркадия Александровича действительно что-то нечисто, почему бы не обратиться в полицию?

— У меня нет ответа на этот вопрос, — вздохнула я. — Как и на множество других.

— Но ты полагаешь, что это связано с финансированием реабилитационного центра?

— Может быть, я много смотрю кино, так что ты подумай, стоит ли сегодня мне показывать еще одно, но в фильмах часто убийства тесно переплетаются с деньгами. Вот я и решила воспользоваться знакомством с Епифаном, чтобы он помог мне встретиться с Грачевым. Глядишь, узнала бы что-то интересное.

— И он непременно захочет рассказать тебе о том, куда расходует средства из бюджета? — усмехнулся Толик.

Я сникла: Медянцев был совершенно прав, оттого мне сделалось грустно. Мы как раз переступили порог его дома, и это оказалось настоящим спасением, потому что он тут же обнял меня, и мне стало гораздо спокойнее.

— Погоди, — отстранился он и, взяв меня за руку, повел в гостиную, где мы устроились на диване. — А какое отношение к Грачеву имеет этот твой Нафаня?

Я прыснула со смеху: это прозвище прекрасно подходило Епифану.

— Нафаня — скрипач, помнишь, звал меня на свое выступление? Так вот, он явился сюда с миссией, это по его словам, — уточнила я формулировку. — Планирует развивать культуру в регионах, а у Грачева есть и средства, и желание, на этой волне они и сошлись.

— При всем при этом именно его автомобиль зашиб насмерть несчастного механика в автосервисе Грачева-младшего?

Я внимательно смотрела на Анатолия, пытаясь понять, куда он клонит.

— Ты думаешь, это связано? — ахнула я. — Но ведь у Епифана есть идеи, у Никиты Сергеевича — средства и желание, то есть у этих двоих наблюдается полная взаимность. Зачем Нафане провоцировать несчастный случай на работе сына главы города? Как ему это поможет?

— Возможно, Матвей не просто сын нашего главы, но и прямой конкурент Епифана.

Такая мысль приходила и мне в голову, теперь интересно было узнать, что думает об этом Анатолий, ведь ему, как местному жителю, может быть известно много больше, чем мне.

— Посуди сама: в городе высвобождается бюджет, солидная такая сумма. На нее есть несколько охотников. Предположим, культурный проект Епифана против бизнес-идеи Грачева-младшего, что предпочтет глава города?

— Второе, разумеется. Все в дом, все в семью.

— Вот тебе и повод учинить страшное происшествие в автосервисе. Если Матвей как руководитель не может проконтролировать технику безопасности на рабочих местах, можно ли ему доверять?

— Тогда и отец точно так же стоял на пути к цели Епифана. Медицинский проект и вовсе был приоритетным, если я правильно понимаю.

Медянцев молчал, крутя в руке пульт от телевизора, который мы до сих пор не включили.

— Надо узнать, где в день смерти отца находился Епифан, — проговорила я.

— Если он к этому как-то причастен, сама понимаешь, вряд ли захочет делиться.

— Есть одна идея.

Я вкратце поведала о теплых отношениях Лукина с бывшей супругой, которая могла быть в курсе того, был ли Епифан в нашем городе или куда-то отлучался. Впрочем, ему ничего не стоило ввести ее в заблуждение. По крайней мере, о нынешнем визите в Красные Овраги он по какой-то причине умолчал.

— Единственное, чего я не могу взять в толк, — призналась я, — Епифана отправили сюда как лицо нашей городской филармонии, и планы по расширению музейного и культурного фонда — это не сугубо его инициатива.

Анатолий вопросительно на меня посматривал, не улавливая ход моих мыслей.

— Как он сам сказал, он просто лицо проекта. Тогда какая ему выгода избавляться от конкурентов? Денег-то он от этого больше не получит!

— Мало ты, Майя, имела дел с бюджетными проектами, — мягко проговорил Толик. — При определенной смекалке можно так все перетасовать, что львиная доля средств как раз и будет попадать в руки таких вот охотников посветить лицом. Я тебе больше скажу, и оформлено все будет официально: не подкопаешься.

Медянцев действительно понимал в этом много больше меня.

— Ты что-нибудь знаешь о тех, кто так же претендовал на бюджет?

— Не хочешь верить, что если речь действительно идет об убийствах, то это дело рук твоего знакомого?

— Боюсь, как бы еще кто-то не пострадал.

Анатолий посуровел:

— Кажется, теперь я не смогу отпустить тебя ни на шаг.

— Почему это?

— Во-первых, не хочу, а во-вторых, ты ведь заявила Нафане, что у тебя самой есть план по освоению городских денег.

— Скажешь тоже, об этом Грачев даже не знает, какой я конкурент?

— И все равно не отпущу.

Гостиная была погружена в полумрак — только лампа в углу освещала комнату тусклым медовым светом. За окном начался дождь, капли размеренно стучали по стеклу, придавая моменту ощущение, будто весь остальной мир растворился за занавесками.

Толик склонился ко мне, сначала легко коснувшись губами лба, потом щеки. Я закрыла глаза, позволяя себе расслабиться — впервые за последние дни. Его руки легли мне на плечи, осторожно, сдержанно, но в этом прикосновении чувствовалась сила. Через мгновение я уже лежала на диване, прижатая к подушкам, слушая, как участился мой пульс, и ощущая дыхание в его грудной клетке.

Наконец его губы коснулись моих. Поцелуй был не резким, не поспешным — скорее как продолжение долгой беседы, где слова больше не имели значения. Как будто в этом было что-то большее, чем просто желание.

Но даже в этом хрупком моменте близости во мне оставалась тревога. Та самая, которая не уходит, даже когда ты закрываешь двери и гасишь свет. Я постаралась сосредоточиться на моменте: только дождь за окном и стук моего сердца, все еще учащенный. Его пальцы коснулись моей шеи, Толик оторвался от моих губ и посмотрел мне в глаза, и в этот момент все, что было снаружи, стало неважным. Ни смертей, ни тревог, ни прошлого. Только его лицо рядом, его дыхание и теплые пальцы на моей коже.

Я позволила себе забыться, словно нажав внутренний выключатель — все постороннее исчезло. Остались