Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

— У каких? — спросила Малгося, застыв над тетрадью. — Я тут записывать пытаюсь, Ты о троих говоришь или о четверых? У меня раз выходит, что Конрад — брат Павла, а то, что это разные люди…

— Конрад — брат Павла, и это один человек.

— Ясно, значит, трое: Конрад, Бодя и гад. У кого там общий подход?

— Мне кажется, Бодя и гад — это тоже один человек, — заметила Аня. — Если судить по имени.

— Мне тоже так кажется, но одного имени мало. Михаилов и Мартинов, конечно, еще больше, на каждом шагу встречаются, но и Болеславы — не редкость, ошибочка может выйти. Я бы уж, скорее, на отношение к работе ставила, ничего до конца не доводит, ну, и профессия — художник.

— Тогда двое остаются, — констатировала Малгося с претензией. — Или вообще сейчас в одного превратится?

— Нет. — Здесь я была уверена. — Конрад и Бодя — разные люди, головой ручаюсь. И сферы деятельности у них разные: один визуальной продукцией занимается, а другой рыбами. В придачу, если Бодя — тот самый гад, то его фамилия Скочигай. Память у пани Изы замечательная, а у Конрада как и у Павла.

— Отлично, тогда — двое, ну, с напрягом — трое…

— Надо раздобыть их адреса, — добавила Аня, которая сама записей не делала, но внимательно следила за работой Малгоси.

Наталка чуть не подавилась очередным вареником, заглотила его целиком и запила вином.

— Это я… Вот, пожалуйста. Три возможные виллы, адреса я записала. — Она извлекла из сумочки немного помятый листок. — Здесь их больше, кое-что я повычеркивала, а те три наоборот… Хотя на Секерках, наверное, тоже надо бы вычеркнуть, уж слишком те собаки… Вот, возьмите!

Все внимательно уставились на листок, подчеркнутые адреса никому ничего не говорили. Я пошла за планом города, принесла три, разных лет, обнаружила приблизительное место, где жила пани Мона. Один адрес вроде бы совпадал, но нужно было проверить.

— Трескевич мне даже сказать не хотел, кто там живет, — обиженно пожаловалась Наталка — Знаю только, что снимал некий Олдяк… Я в курсе, что Олдяк тоже из жертв… Наверняка паршивец сел кому-то на хвост, но снова стал дурака включать и, похоже, все больше боялся. С самого начала мне так казалось — нарыл что-то, что его жутко испугало, вот он отполз в сторонку и прикинулся ветошью. Фамилии, что тут называли, мне ни разу не попадались, Каминский, Скочигай… Впервые слышу, а уж Скочигая точно бы запомнила.

— Нам нужен Конрад, — сделала я вывод. — Павел обещал до него добраться, вот только когда?

— Можно и Клару побеспокоить, — не без язвительности подсказала Малгося. — Уж этого Бодю от Олдяка она должна знать!

Мы принялись рассуждать, до кого бы неплохо было добраться и осторожно порасспросить, и рассуждали бы еще долго, но тут позвонила Мартуся. В голосе ее звучало нечто такое, что я тут же заорала на Витека:

— Сделай громче! Быстро!

Мартуся было перепугалась моего ора, но я ей объяснила, что у нас гостит Наталка Комажевская и нет сил все ей повторять, пусть слышит из первых уст, за что была удостоена похвалы.

— Я только хотела сказать, что Альберт завтра едет в Варшаву, и Юлька согласилась, чтобы с тобой встретился. Этой Наталке сколько лет?

— Двадцать три, — ответила за себя Наталка.

— Ну, не знаю… Красивая?

Наталкин инстинкт сработал безошибочно:

— Где там! Корова разъевшаяся, вся в угрях, нос кривой и уши оттопыренные, а еще — плоскостопие!

Мы слегка офонарели от такого автопортрета, тем более что перед нами сидела прелестная девушка, ни толстая, ни худая, а в самый раз, с красивыми чертами лица, очарования которому придавала молниеносная смена выражения. На ее лице отражались все эмоции от мягкой кротости до дикого упорства и гнева на общем жизнерадостном фоне. При желании и хорошем макияже из нее можно было бы сотворить несколько совершенно разных персонажей. Идеальная фактура для фальшивых паспортов.

Вот, не удержалась все-таки, а то я не женщина!

Наталка оказалась абсолютно права, так как Мартусин вздох облегчения был слышен даже на террасе.

— Тогда Юлька согласится, чтобы он, в случае чего, на нее напоролся…

— Совсем не обязательно ему напарываться. Наталка у меня не живет, но если он не против… А то пересказывать по двадцать раз я уже не в силах!

Мартуся засомневалась:

— Кто его знает? Ты уж сама с ним договаривайся. Слушай, он что-то видел, молчит как проклятый, но дал понять, что вам скажет. Лично, с глазу на глаз и совершенно частным образом. Боится, невооруженным глазом видно, и злится — сил нет, того и гляди лопнет от своего молчания, а Юлька тоже вся на нервах, ведь догадывается же, а из него слова не вытянешь. Ей не сказал, что вам скажет, и мне тоже велел не говорить, поэтому я только вам говорю, и мне страсть как хочется с ним приехать…

— Ты что, сдурела?! Вот Юлька-то обрадуется! И вообще Аня советует не толпиться и с каждым беседовать по отдельности..

— А что у вас новенького?

— Снимок подозреваемого.

— Обалдеть! И кто он?

— Никто его не знает, поэтому нужен тут один, что знает… Брат Павла.

— Какой брат?

— Сводный.

— У Павла есть сводный брат?!

Я прикусила язык, но поздно, для Мартуси это была сенсация, и она в нее вцепилась как пиявка. Спасла меня Малгося.

— И Клара! — заявила она столь же громко, сколь и злорадно.

Поможет ли это делу — уверенности не было, но еще как помогло: Мартуся тут же переключилась на Клару:

— Шутишь?! Издеваетесь надо мной, да? Клара его знает, подозреваемого? И призналась, что знает?

— Пока не призналась, и вообще не известно, знает ли, может, он и не подозреваемый вовсе и, похоже, этих подозреваемых двое..

— Даже если двое, одного Клара точно должна знать, — не сдавалась Малгося. — И мне самой жутко интересно, — сознается ли.

— И кто он, этот один?

— Некий Бодя Скочигай, — охотно пояснила я, довольная, что удалось оставить в покое Конрада. — Мелькал в издательстве, графикой промышлял, художник, а Клара там тогда работала…

В трубке как будто что-то взорвалось, не иначе Мартусин дом взлетел на воздух.

— Да вы что?! Быть такого не может! Прикалываетесь, да? Болек Скочигай — подозреваемый? Слишком хорошо, чтобы было правдой!

— А что? Ты с ним знакома? — прорезался наконец Витек. — Да не ори так, а то тут посуда дребезжит. Похоже, ты от него не в восторге?

— Ты с ней поосторожнее, сам слышишь, у нее уже штукатурка с потолка сыплется, и балкон рухнул, — сделала мужу выговор Малгося.

По долетавшим из телефона звукам и правда можно было подумать, что рухнуло пол-Кракова. Мартуся всегда реагировала, мягко говоря, импульсивно и, возможно, сейчас пустилась в какую-нибудь благодарственно-ритуальную пляску, схватив в объятия все, что подвернулось под руку: стул, собаку, дочку и даже мужа. Впрочем, бывшего. Если, конечно, случайно тот оказался поблизости.

— Толком говорите! Как подозреваемый? Почему? Вот здорово! Я этого паразита ненавижу, гнида паршивая!

— Что он тебе сделал-то?

— Всю сценографию, поганец, псу под хвост… Я студию по часам арендую, а эта сволочь с материалами на полчаса опоздала! Я уж дыры затыкала чем придется, а потом гнала как на пожар, хреново вышло, никаким монтажом не исправить! Все из-за этой грязной свиньи…

— Не обижай зверюшек, — вступилась за фауну Малгося.

— Из-за мрази блохастой… Блохи сойдут?

— Сойдут.

Мартуся прошлась по всем отвратным насекомым и наконец вернулась к фактам.

— Я-то знать не знала, что он у вас в подозреваемых ходит, ведь здесь этот паразит недоделанный только изредка возникает, а как его увидела, то меня чуть не стошнило!

— Когда ты его видела и при каких обстоятельствах?

— При обычных, в пивной. Вчера.

— Как это вчера?

— Ну, вчера вечером. Сидел с одним типом…

— Не могла ты вчера его видеть в Кракове, если он лежит сейчас в больнице в Варшаве!

Вся наша компания впала в легкий ступор, только одна Мартуся не оценила важности собственной информации, а просто удивилась: