Рождество в Российской империи - Тимур Евгеньевич Суворкин
Так что пока все шло по плану. Анастасия нашла простое и элегантное решение самого сложного вопроса – как представлять гостей, если правила маскарада не позволяют называть ни имен, ни титулов. В приглашениях указали, что следует заранее оповестить министерство двора, в облике какого персонажа гость явится на бал. И именно этим именем и титулом его и представят.
Для самой Софьи и Анастасии подготовили костюмы Белой и Красной королев – двух фигур, сошедших с зазеркальной шахматной доски.
Софья нарядилась Белой. В платье из серебристого шелка и тончайшего кружева, изображавшего морозные узоры на стекле. Ткань мягко, как лед на солнце, переливалась при движении за счет вшитых в нее нитей настоящего серебра – традиционная мера безопасности для царственной особы. На голове поблескивала тонкая диадема, вытянутая вверх, как шахматная корона, а легкая, но плотная вуаль скрывала лицо до самых глаз. Вместо украшений – только жемчуг, холодный и живой, как лунный свет.
Анастасия же стала полной противоположностью. Красная королева, строгая и недосягаемая. Ее платье, яркое и насыщенное, цвета спелого граната, было сшито из бархата и парчи, с четкими линиями, черной отделкой и золоченой вышивкой по подолу – шахматные клетки, пики, сердца. Корсет подчеркивал осанку, воротник стоял остро и гордо, а на голове – диадема, массивная, рубиново-черная. Маска закрывала половину лица, но не скрывала взгляда – твердого и чуть насмешливого.
Вдвоем они выглядели не просто гостьями бала, а его символами: холод и жар, милосердие и воля, мечта и закон – две королевы, стоящие по разные стороны Зазеркалья.
Смелый и дерзкий образ, граничащий с вызовом. Связь с Анастасией у Софьи становилась все прочнее, и дива больше и больше походила на свою хозяйку – по крайней мере, они уже сравнялись ростом и фигурами, и со спины их сложно было отличить друг от друга. Поэтому обсуждалась даже идея обменяться во время бала костюмами, чтобы полностью ввести гостей в заблуждение – но только если бал пройдет весело и мирно. Скандала Софья опасалась больше всего. И незачем зря дразнить и без того напряженных подданных.
Однако, как только началось представление гостей, у императрицы отлегло от сердца. Те, для кого статус был действительно важен, облачились в костюмы вельмож или королевских особ, греческих, римских и даже китайских богов. А домочадцев и фамильяров превратили в свою свиту.
Церемониймейстер, прервав размышления Софьи, представил очередного гостя:
– Его величество царь Соломон!
«Царь Соломон» вошел в зал, окруженный символами своего статуса и величия. Он был облачен в мантию цвета темного золота с восточным орнаментом, расшитую тяжелой нитью и стеклярусом. На плечах – меховой воротник, подбитый бархатом. На груди – знак кольца, огромный, из материала, похожего на янтарь, а на голове корона в форме звезды, будто вылепленная из песка и рубинов, с полупрозрачной вуалью, спускавшейся на затылок. Лицо прикрывала шелковая куфия, из-под которой торчала длинная, завитая на восточный манер борода. Под мантией мелькали широкие персидские шаровары, украшенные вышивкой, и высокие сапоги с загнутыми носами.
По бокам шли два джинна – мощные фигуры в темных одеждах и с лицами, скрытыми масками из дымчатого стекла. Их костюмы были выдержаны в черно-синей гамме, с полупрозрачными тканями, как будто сотканными из дыма. Пояса из цепей, браслеты, стилизованные на манер кандалов, и узоры, напоминающие огонь и песок. Они двигались беззвучно, как тень, словно не участники бала, а удерживаемые сильным заклинанием стражи.
Позади двигался «гарем» – три женщины в богатых восточных платьях, каждая в своем цвете: сапфировом, изумрудном и алом. Одна из них несла серебряный кувшин, из которого поднимался дым, другая – миниатюрную скинию с пером павлина, третья – зеркало, в котором странным образом ничего не отражалось.
Завершала шествие свита: два мальчика лет двенадцати в одинаковых белых кафтанах с золотым шитьем. У каждого поднос с фруктами и крошечные светильники на цепочке. Их маски были тонкие, цвета слоновой кости, с изображением улыбающегося солнца и льва – символов мудрости и царственности.
Императрица улыбнулась гостям, и обе королевы синхронно произнесли слова приветствия. Голоса их сливались в один, это тоже было тщательно отрепетировано. По крайней мере, в первые минуты никто не должен понять, кто из них кто.
Впрочем, «царя Соломона» императрица тоже не узнала, хотя было совершенно очевидно, что она знает его, и хорошо. Возможно, кто-то из Совета? Джинны – совершенно точно фамильяры.
Хотя…
– Пираты девяти морей!
Софья мельком оглядела следующую четверку. Первый – конечно же, Алеша. С тростью в руке, повязкой на глазу и попугаем Томом на плече. Мальчика сложно замаскировать, но он и не особенно пытался. Зато держался уверенно и с достоинством, как капитан. Полгода в Академии сильно изменили воспитанника Анастасии. И дело даже не в том, что его физическая форма улучшилась: и осанка, и манера держаться, и походка – все изменилось. Даже на трость свою он опирался не как калека, а как старый морской волк. За ним шла девочка лет тринадцати, серьезная, с пиратским платком на голове, в шелковых алых шароварах и с саблей, заткнутой за пояс. А с ней мальчик, не старше семи, в полосатой рубашке и с черной краской под носом вместо усов. Юные Аверины, без всяких сомнений.
Софья лишь мельком видела детей Вазилиса Аверина, но не узнать их было сложно. Да и кто еще мог прийти в компании Алеши? Конечно, его лучшие друзья, поддержавшие мальчика в самое тяжелое для него время. Завершал шествие Кузьма. С повязкой, закрывающей его голубой глаз, фальшивым крюком на руке и усталым видом старшего, на которого все свалили.
Следом представили графа Калиостро – высокого, около метра восьмидесяти мужчину в отлично сшитом черном камзоле и длинном плаще с капюшоном. Он не стал класть руку на грудь, как ожидалось, а просто кивнул – сдержанно, как человек, привыкший повелевать.
И стоило ему сделать буквально пару шагов, чтобы получить приветствие Белой и Алой королев, как императрица узнала его. Граф Аверин. Говоря приветливые слова, Софья улыбнулась чуть шире, чем требовал протокол. Этого гостя она действительно очень рада была видеть.
Но тут же ее сердце кольнула тревога. Что это? Чувства не ее. С некоторым удивлением Белая королева повернулась к Красной: но дива
