Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

У подъезда Зигунова ждал участковый. Он проводил его до квартиры, но по существу дела ничего не сказал. А по бледно-зеленому цвету физиономии было понятно, что дела обстоят не очень хорошо.

В огромной зеркальной прихожей Петра встретил Чигаркин.

— Не добрый вечер, товарищ майор, — с усталой иронией поприветствовал он патрона.

— Что у нас?

— Молодая женщина, двадцать три года, зовут Мила Котайкина. Работала, как сказал сосед, моделью и певицей, была очень популярна в соцсетях. Денег у нее было явно предостаточно, но следов ограбления нет.

— Я, похоже, про нее слышал, — хмыкнул Зигунов. — Сумасшедший поклонник?

— Думаю, вряд ли, — скривился Чигаркин. — Рекомендую глубоко вдохнуть перед тем, как зайдете в комнату, — зрелище не для слабонервных.

— Все так плохо?

— Не то слово. Убийца, похоже, совершенный псих. Я такого давно не видел.

Опера прошли через огромный коридор, увешанный постерами, коллажами из фотографий, мультяшными изображениями кошек, и вошли в бело-золотую гостиную, посреди которой возвышался белоснежный рояль… Вернее, когда-то он был белоснежным, а сейчас его поверхность густо покрывали потеки кровавой рвоты. На крышке стоял замысловатый кубок из хрусталя, в который было налито шампанское (судя по пузырькам на стенках), а рядом валялись листы партитуры, придавленные стилизованным под старину крупным перстнем.

Бумага с нотами почти полностью пропиталась красным.

Здесь же, у самых ножек рояля, разметалось поломанной куклой тело жертвы. Если когда-то это и была молодая девушка, сейчас это сложно было понять, так как от ее лица осталось только кровавое месиво, сквозь которое местами проступали кости черепа. Запекшиеся пузыри крови и вздутые куски плоти не позволяли даже представить, как Мила Котайкина выглядела при жизни. Худенькая, довольно высокая, длинные светлые волосы с несколькими яркими разноцветными прядями. В шелковых шортах и майке, на левом предплечье милая розовая кошечка с длинными ресницами… Постойте… Что?!

— Как, ты сказал, ее зовут? — переспросил Зигунов Чигаркина, чувствуя, как внутри все леденеет.

— Мила…

— Мила Милый кот, — не совсем внятно сказал кто-то сбоку.

Петр повернул голову и встретился с мутным взглядом парня лет двадцати пяти. Тот стоял, покачиваясь, как дерево на ветру. На нем был дорогой спортивный костюм и домашние тапки. А еще майор уловил отчетливый запах травы, который от него исходил, и, очевидно, не сена.

— Это понятой. Сосед, — пояснил Чигаркин. — Он, правда… Но вроде соображает.

— Соображает, — хмыкнул сосед. — Еще как соображает. И говорит: кто-то сжег лицо Милы Милый кот — звезды «Инстаграма». Понятно, да? А у вас пакета какого-нибудь нету, а то я ща блевану прям так? А?

Кто-то из присутствующих подхватил понятого под руки и спешно повел к туалету… или куда там?.. Но Зигунов на это почти не обратил внимания. Его взгляд, как приклеенный, неотрывно метался между татуировкой с розовой кошечкой, кубком, перстнем и нотами. Уложить все это в голове никак не получалось. Вообще никак. Совсем… Потому что и кубок, и перстень, и ноты слишком сильно походили на рисунки, которые он видел в черновике Владика… «Она крутая блогерша и тиктокер»… тиктокер… смешное слово… тик-ток, тик-так…

Зигунов резко втянул носом воздух и с силой потер лицо. Так, без паники! Всему должно быть рациональное объяснение… Одно плохо — в данной ситуации рациональное, вероятно, было и самым страшным.

Глава 19

Служебная машина везла Зигунова по темным пустым улицам предрассветного города, неприятно шурша шинами по асфальту. Впрочем, после всего увиденного в квартире Милы Котайкиной неприятным казалось абсолютно все. Петр никак не мог выбросить из головы сожженное кислотой тело блогерши. Он работал далеко не первый день и повидал многое, но этот случай выходил уже за всякие рамки. Это как же нужно было ненавидеть девушку, чтобы сделать с ней такое?

Скрипнув зубами, Петр уставился в окно. Бегущая за стеклом череда улиц должна была бы его успокоить, отвлечь. Но вместо этого в каждом темном пятне ему мерещилась мертвая Мила, от которой отваливались куски сожженной кислотой плоти. А самым отвратительным было то, что рядом с ней майор видел Владика. Фигура и лицо мальчика тревожным наваждением мерцали и расплывались в ночной мгле. Зигунов даже не смог бы уверенно сказать, что это его сын. Тем не менее он в этом не усомнился ни на секунду. Там, в холодной темноте его ребенок держал за руку убитую девушку и махал отцу, словно подзывая того составить им компанию.

Владик, что ты там делаешь?! Иди сюда!

Но мальчик только улыбался в ответ черным провалом лица. С каждой следующей тенью его фигура становилась выше, плечи раздавались вширь, и вот уже взрослый мужчина, скрывающий лицо в густой тени капюшона, улыбается издевательской улыбкой. Из растянутого рта течет кровь, зубы вываливаются из десен и медленно падают на мостовую лепестками весенней яблони. А со всех сторон накатывает непроглядный мрак, внутри которого клубятся изуродованные лица Милы Милый кот.

— Милый, милый, — зовет она Петра булькающим голосом. — Кис-кис-кис. Иди к нам. Иди, я почитаю тебе книжку.

На плечо ложится тяжелая железная рука человека в капюшоне, дышать становится тяжело. Еще миг, и она раздавит, размозжит кости, плеснет кислотой в лицо…

— Товарищ майор, приехали, — раздался откуда-то издалека голос водителя. Он легонько похлопал Петра по плечу и устало усмехнулся.

Зигунов протер слипшиеся от сна веки, кивнул в знак благодарности и вышел.

Дома было тихо — Катя и Владик спали, только часы на кухне мерно тикали, отсчитывая мгновения. Через час-полтора домашние проснутся, так что ложиться сейчас спать — дурная затея. Да и после кошмара, который приснился в машине, сон сдуло совершенно. Нет уж, лучше выпить чаю и дождаться, пока жена с сыном встанут, а потом уж… Тем более что это убийство подкинуло очень, прямо очень много пищи для размышлений. Да еще эти кубки с перстнями. Рисунки Владика никак не шли из головы. Нужно было упорядочить информацию, чтоб она перестала болтаться в голове, как дерьмо в проруби.

Зигунов сунул ноги в тапки, пошел на кухню.

«Очень странно, — думал он, набирая воду в чайник, — что в таком фешенебельном доме на входе работала только одна камера. Консьержка сказала, что у них там накануне что-то замкнуло. Мастера вызвали, но приехать он должен был