Два вида истины - Майкл Коннелли

— Сукин сын, — сказал он.

— Что? — спросил Циско.

— Я видел, как он читал твой текст, а потом сказал судье, что Спенсер готов выступить в суде. Он не сказал точно, что он будет давать показания, только то, что он будет выступать. Этим блефом он подстроил все. Бордерс проглотил наживку и взорвался. Вот и все.

— Ловкий ход.

— Опасный ход.

Босх продолжал смотреть на Холлера и начал расставлять все по местам.

40

После того как все интервью закончились, команда Босха решила выйти из здания суда и отправиться в Traxx на Юнион-Стейшн, чтобы отпраздновать общую победу. Пока Холлер и Циско ходили в ресторан, чтобы занять столик, Босх проводил свою дочь до перрона поезда Metrolink, на который она должна была сесть. Она купила обратный билет в своем приложении.

— Я так рада, что была здесь, папа, — сказала Мэдди.

— Я тоже рад, что ты была здесь, — ответил Босх.

— И мне очень жаль, если показалось, что я сомневалась в тебе.

— Не за что извиняться, Мэдс. Ты не сомневалась.

Он притянул ее в длительные объятия и посмотрел вверх по туннелю на солнечный свет, ожидающий у посадочной платформы. Он поцеловал ее в макушку и отпустил.

— Я все еще хочу прийти на ужин, когда ты вернешься домой. Я скачаю приложение и поеду на поезде.

— Конечно. Пока, папа.

— Пока, милая.

Он смотрел, как она поднимается по пандусу на свет. Она знала, что он сделает, что обещал, и на самом верху повернулась, чтобы помахать ему рукой. Ее силуэт был полностью виден, а затем она исчезла.

Босх присоединился к своему адвокату и следователю в кабинке у окна, выходившего на зал ожидания вокзала, оформленный в смешанном стиле ар-деко и мавританском стиле. Холлер уже заказал мартини на всех. Они звенели бокалами и произносили тосты. Три мушкетера, все за одного и один за всех. Босх поймал взгляд Холлера и кивнул. Его адвокат, очевидно, не воспринял это как знак благодарности, которую он, по его мнению, заслуживал.

— Что? — спросил Холлер.

— Ничего, — ответил Босх.

— Нет, что? Что это был за взгляд, который ты бросил на меня?

— Какой взгляд?

— Не морочь мне голову.

Циско молча наблюдал за ними, зная, что лучше не лезть на рожон.

— Ладно, — сказал Босх. — Я видел, как ты после суда разговаривал с репортером в коридоре. Он был из "Таймс", не так ли?

— Да, точно, — сказал Холлер. — Им нужно писать о крупном скинбэке.

Так они это называют, когда им приходится исправлять ошибку. Это не исправление, потому что то, с чем они пришли в воскресенье, вытекало из судебных документов. Но это было односторонне. Завтра будет полная история.

— Как его звали?

— Знаешь, я не запомнил его имя. Все эти парни, они одинаковые.

— Это был Дэвид Рэмси?

— Я только что сказал тебе, что не запомнил имя парня.

Босх просто кивнул, и Холлер снова увидел осуждение.

— Если тебе есть что сказать, то говори, — сказал он. — И перестань смотреть на меня с осуждающим видом.

— Мне нечего сказать, — сказал Босх. — И я не знаю всего, но я знаю, что ты сделал.

— Ради всего святого, о чем ты говоришь?

— Я знаю, что ты сделал.

— Ну вот, началось. Что я сделал, Босх? Может, ты просто скажешь мне, о чем ты, блядь, говоришь?

— Ты и организовал слив. Ты передал историю в "Таймс" в пятницу. Это ты передал ее Рэмси.

Циско делал второй глоток мартини, хрупкий бокал с ножкой держали толстые пальцы. Он чуть не пролил его на свой красивый парадный жилет.

— Ни хрена подобного, — сказал он. — Мик никогда бы не сделал…

— Да, он сделал, — сказал Босх. — Он продал меня "Таймс" ради заголовка.

— Стоп, стоп, стоп, — сказал Холлер. — Ты, блядь, что-то забыл? Мы выиграли дело, мужик, и судья Высшего суда извинился перед тобой и потребовал, чтобы прокуратура и полиция Лос-Анджелеса сделали то же самое. И ты собираешься жаловаться на мою стратегию?

— Итак, ты говоришь, что это были вы, — сказал Босх. — Ты признаешь это. Ты и Рэмси.

— Я говорю, что для того, чтобы выиграть день, мы должны были поднять ставки, — сказал Холлер. — Нам нужно было выпустить это дело на улицы, чтобы оно стало достоянием общественности, чтобы о нем заговорили, и чтобы все чертовы новостные каналы города пришли сегодня в этот зал суда. Я знал, что если мы это сделаем, то у судьи не будет выбора, кроме как дать нам право на вмешательство в дело.

— И ты бы получил, сколько, около миллиона долларов бесплатной рекламы?

— Господи Иисусе, Босх. Ты как одичавший кот. Ты никому не доверяешь. Я сделал это для тебя, а не для себя, и посмотри, что из этого вышло.

Холлер указал из кабины в направлении здания суда.

— Судья впустил нас в дело, несмотря на возражения всех присутствующих в зале суда, — сказал он. — А потом мы, блядь, выиграли. Бордерс вернется в камеру смертников до конца своего жалкого существования, а каждый из тех ублюдков, которые пытались подставить и обвинить тебя, будет лишен лицензии, уволен и, возможно, окажется в тюрьме. Кронин и Кронин уже в тюрьме, а ты сидишь здесь и пьешь мартини. Думаешь, судья дал бы нам отсрочку, если бы об этом не писали СМИ?

— Я не знаю, — сказал Босх. — Но моя дочь прочитала это дерьмо в воскресенье и три дня гадала, является ли ее отец тем человеком, который подбрасывает улики и отправляет невиновного человека в камеру смертников. Вдобавок ко всему, из-за этой истории меня чуть не убили. Если бы это случилось, я был бы мертв, а Бордерс ходил бы по земле как свободный человек, чтобы снова убивать.

— Слушай, мне очень жаль. Правда. Я не хотел, чтобы это случилось, и не знал, что ты работаешь под прикрытием, потому что ты мне ни хрена не сказал. Но это один из тех редких случаев, когда цель оправдывает средства. Так? Мы получили результат, которого хотели, твоя репутация осталась нетронутой, а твоя дочь едет в поезде, зная, что ее