Молчание матерей - Кармен Мола
Когда Сарате вышел в туалет, Элена получила сообщение. Она колебалась, прочитать его сразу или отложить на потом, чтобы не разрушить хрупкое счастье.
Сарате вернулся, они вышли на улицу и, обнявшись, направились в сторону Пласа-Майор; там они поцеловались; взглянув на отражение в витрине, Сарате гордо обнял ее за талию.
– Мы хорошая пара. Красавцы.
Элена с трудом выдавила улыбку: ее мысли крутились вокруг полученной новости. К тому же она считала неправильным и дальше утаивать от Сарате свои планы.
Они поднялись к ней в квартиру. Анхель разулся и пошел на кухню выпить воды. Она села на диван. Вновь навалилась усталость, ноги и веки отяжелели. Элена позвала Сарате в гостиную, хотя он тоже устал и мечтал поскорее лечь в постель.
– Я получила сообщение, – сказала Элена, не поднимая глаз. – Михаэла поправляется, и… в общем, сотрудники детского дома считают, что ей будет полезно ненадолго выйти оттуда.
Комок в горле мешал ей говорить. Она понимала, к чему приведет этот разговор.
– Ты же знаешь, я не хочу говорить про Малютку. Особенно сейчас.
По тону Сарате она поняла: он сдерживает злость, чтобы не испортить остаток вечера.
– Про Михаэлу. Но нам нужно поговорить о ней, Анхель.
– Зачем? Ты же знаешь, она напоминает мне о Ческе. Об этих чертовых психах, которые ее убили.
– Я хочу в ближайшие дни позвать ее в гости.
Сарате больше не мог сдерживаться: он вскочил и нервно зашагал по комнате.
– Да что с тобой, Элена? Почему нельзя хорошо провести хотя бы один вечер? Тебе нужно обязательно все испортить, как будто быть счастливыми запрещено. Мы пережили настоящий ад, а тебя почему-то тянет в него вернуться, да еще и меня с собой захватить. Я ничего не хочу знать об этой несчастной девочке!
– Я должна быть честной. Я люблю тебя, Анхель, и хочу быть с тобой. Поэтому я не стану ничего от тебя скрывать.
– Ты о чем?
– О Михаэле.
– А что с ней? Она что, жить с тобой будет?
– Я начала оформлять опеку.
Время остановилось. Элена чувствовала, что не смогла бы сейчас встать с дивана – силы оставили ее. Сарате бродил по гостиной, опустив руки, потом сел на стул подальше от Элены.
– Ты сама знаешь: это значит, что мне больше нет места в твоей жизни.
– Это не так.
– Что ты творишь, Элена? Ты что, влюбилась в нее? Или тебе не терпится снова побыть матерью? Что, обязательно нужно кого-то спасать, чтобы исправить ошибки прошлого?
– Ты жесток.
– Я?! А ты? Ты эгоистка, думаешь только о себе! – В каждом его слове сквозила ярость. – Хочешь взвалить на себя заботу об этой ненормальной вместо того, чтобы быть со мной. И еще говоришь, что любишь меня!
– Это правда. Я тебя люблю. И я доказала это, Анхель. Я много чем пожертвовала ради тебя.
– Чем это, интересно? Я у тебя ничего не просил!
Элена промолчала. Она могла бы ответить, что осталась во главе ОКА только ради него: чтобы не выплыл отчет судебной экспертизы, из которого следовало, что Сарате мог хладнокровно расправиться с убийцами Чески. Что она хотела начать новую жизнь, но вернулась к ежедневному кошмару работы в полиции, который ей все труднее выносить. Она сделала это, потому что не хотела бросать Анхеля в этом аду одного.
Элена промолчала, понимая, что каждое ее слово вызовет новую бурю.
– Мне нужно, чтобы в моей жизни был смысл… Я хочу уйти из ОКА, от этого кошмара, который постоянно нас окружает. Но мне нужно за что-то бороться.
– Ты уже выбрала, за что бороться. Не за меня.
– Я хотела бы, чтобы ты был рядом.
– Не лги себе, Элена. Ты просто сбрасываешь балласт, чтобы двигаться дальше налегке, с чистой совестью.
– Почему ты не хочешь хотя бы попробовать? Хоть на один день. Я привезу Михаэлу, мы пообедаем, вместе проведем вечер… Может, ты передумаешь?
Сарате схватил ботинки, выбежал из квартиры, даже не надев их, и оглушительно хлопнул дверью – этот звук еще долго отдавался в голове Элены. Стоило ей остаться одной, как она разрыдалась. Ужин у Бруно, когда они были так счастливы, казался воспоминанием из другой жизни.
Глава 32
– Операция Гильермо Эскартина засекречена. Освобождение Герини тоже, – сказала Марьяхо. – Откуда столько секретности в этом деле?
Пенитенциарный судья не дал им никакой информации о Бласе Герини. Марьяхо с трудом скрывала досаду.
Ордуньо задумчиво крутил в пальцах ручку. Он разделял чувства хакерши: стоило им выйти на след, как на пути тут же вырастала глухая стена. Как ни старался Буэндиа, им до сих пор не удалось установить личности пяти матерей с фермы Лас-Суэртес-Вьехас. Тем временем готовились новые убийства: вслед за Эскартином и Бейро могли погибнуть другие отцы.
– Кто-нибудь знает, что с Эленой? – спросил Буэндиа, войдя в переговорную.
Марьяхо покосилась на дверь кабинета: Элена закрылась в нем, как только пришла в отдел.
– Я только что был у нее. – Ордуньо проверил телефон; он все утро ждал звонка. – Рассказал, что произошло вчера в наркопритоне в Вильяверде. Она пообещала поговорить с судьей, получить ордер и вытащить оттуда Дели.
– Есть новости от Рейес? Ей пора возвращаться в ОКА. У Мануэлы в Кубильосе много дел, ей не помешала бы помощь.
– Ты правда думаешь, что там можно еще что-то найти? Дом обработали химическим раствором, никаких следов не осталось, а деревенские понятия не имели, что на ферме жили суррогатные матери.
– Блас Герини был киллером. – Марьяхо и Ордуньо не заметили, как вошел Сарате. Он двигался медленно, словно был в кандалах. – Кто-то нанял его убить матерей с фермы. За эту ниточку и нужно тянуть. Не понимаю, чего мы ждем.
Дверь кабинета Элены распахнулась, и инспектор вышла, натягивая на ходу пальто. Заглянув в переговорную, она бросила Сарате, не глядя на него:
– Нам нужно в Алуче, поговорить с сестрой Бласа Герини. Ты готов?
Сарате встал. Напряжение, возникшее между ними, было столь осязаемым, что Ордуньо с Марьяхо предпочли притвориться слепыми и глухими и сосредоточенно помешивали кофе в чашках.
В маникюрном салоне Антонии Ла Кастанеры под названием «Красивые ноготки» сидела всего одна клиентка, полная дама лет семидесяти. Мать Бласа Герини делала ей педикюр и, казалось, была полностью поглощена
