Серая Шейка - Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Волшебник говорил с увлечением. На его высоком лбу выступали капли пота, а худое и бледное лицо покрывалось румянцем. Он любил разговаривать на ходу, смешно размахивая руками.
– Да, да, мы не умеем ценить наших благодетелей и смеёмся над ними, как глупые дети, – объяснял волшебник. – Каждое новое открытие или изобретение – это благодеяние всему человечеству… И тот безумец, который откроет секрет движения по воздуху, перевернёт всю историю человечества. Даже приблизительно нельзя себе представить, что тогда будет… Да, такой человек в своё время должен явиться, и мы все полетим по воздуху, как птицы. Это будет величайшим завоеванием… И я верю, что даже люди сделаются добрее и лучше, потому что у них благодаря воздухоплаванию явится больше средств к существованию, больше удобств и тысячи других преимуществ, о которых мы сейчас и мечтать не смеем.
Много-много говорил в этом роде странный старик, и мы отлично его понимали и даже готовы были согласиться, что таким гениальным изобретателем явится именно он, наш собственный волшебник.
– Он полетит непременно, – толковали мы между собой. – А пока скрывает всё…
По нашему мнению, изобретатель воздухоплавания даже должен был жить в бане, а не в обыкновенном доме. Неистощимое детское воображение дополняло остальное. В наших детских глазах волшебник превращался в существо необыкновенное, ведь он знал решительно всё на свете и всё мог сделать.
Впрочем, бывали моменты разочарования. Иногда волшебник принимал нас очень сухо, то есть был неразговорчив, морщился и кашлял. Правда, зима стояла суровая, баня была занесена снегом чуть не до самой крыши, камин давал мало тепла, и волшебник сидел у себя дома в шубе. Временами он исчезал на несколько дней, и мы по дыму из банной трубы могли догадываться об его возвращении.
– Ну что, детки, как дела? – спрашивал он обыкновенно после такой разлуки, и в его голосе слышалась какая-то особенная нежность. – А я уж соскучился о моих воробьях… Ведь вы тоже птицы, а будете побольше, отрастут крылышки и разлетитесь в разные стороны.
К нашему стыду, должен признаться, что мы совсем мало интересовались вопросом, кто такой наш волшебник, откуда он взялся и почему поселился на нашем пустыре. Мы довольствовались тем, что́ видели наши глаза и слышали наши уши. Впрочем, иногда волшебник рассказывал нам о том, как живут люди за границей и в Америке. Очевидно, он много путешествовал и много видел. Одним словом, волшебник являлся для нас живой энциклопедией всевозможных знаний.
Суровая зима прошла. Наступала тяжёлая северная весна с её гололедицей, снежными метелями и ростепелями. То, что оттаивало днём, замерзало ночью. Весеннее солнце точно разъедало саженные сугробы снега, пока не появились первые весенние проталинки. Наш пустырь постепенно таял, а «Средиземное море» точно вспухло и покрылось трещинами. Но и этот мучительный период северной весны миновал, и снег оставался только в теневых местах и в бурьяне. Прилетели первыми синички-трясогузки, показались дорогие гости скворцы, а вместе с весной у нас проснулась и жажда возобновить прекращённую волшебником охоту на птиц.
– Что мы его слушаем? – роптали более строптивые мальчуганы. – Пусть он кашляет в своей бане, а мы будем ловить птиц.
С детской жестокостью мы отплачивали самой чёрной неблагодарностью нашему старому другу. В одно действительно прекрасное утро мы тайком пробрались на наш пустырь с возобновлёнными тайниками, западнями и ловушками. Увлечённые своим предприятием, мы не заметили, что волшебник сидит на пороге своей бани. Несмотря на солнечное, тёплое утро, он был в шубе и, видимо, грелся на солнце. На свежем воздухе он показался таким жалким, высохшим, измождённым.
Мы были смущены и даже хотели убежать, но волшебник нас остановил:
– Ах, детки, вы опять за старое принимаетесь? Стыдно, очень стыдно… Неужели вам приятно смотреть на хорошенькую птичку, которая умирает с тоски в клетке? Ведь это ужасно… А потом подумайте, что может быть красивее птицы? Это сама свобода… Она летит к нам из-за тридевяти земель, как дорогая гостья, а вы её хотите посадить в тюрьму…
К сожалению, эти прекрасные слова не действовали на нас. Мы были слишком захвачены весенним теплом и светом и жаждали самой бурной деятельности, а тут какой-то волшебник захватил наш дорогой пустырь…
В солнечные тёплые дни он выходил греться на солнышке и не снимал шубы. Его мучил глухой кашель, и волшебник точно таял у нас на глазах.
Потом наступили экзамены, и нам было не до волшебника. Перед отъездом на каникулы мы всё-таки вспомнили о нём и забежали проститься. Он сидел, по обыкновению, на пороге бани и очень был рад, что мы его не забыли.
– А я вам покажу одну интересную штучку, – говорил он.
– Летательную машину?
– Почти…
Волшебник сходил в свою баню и вынес нам китайскую летающую бабочку. Эту игрушку мы видели в первый раз и были поражены, когда она взвилась на воздух, хлопая бумажными крылышками, точно летучая мышь. Волшебник смотрел на нас и улыбался.
– Вот, детки, как будут летать по воздуху, – объяснял он. – Многие великие открытия делались этим путём, то есть сначала были детской игрушкой.
Когда мы вернулись осенью в город, волшебника уже не было. Он умер летом.
Дурной товарищ
I
История разыгралась прескверная и совершенно неожиданная. Кажется, ни один человек в мире не мог бы её предвидеть, тем более что осеннее утро выдалось такое чудное, светлое, с крепким морозцем… Но я забегаю вперёд.
Когда меня отдавали в школу, тётушка Мария Ильинична считала своим долгом повторить несколько раз с особым ударением:
– Коля, главное, бойся дурных товарищей!..
Мой отец, скромный, вечно занятый человек, счёл необходимым подтвердить то же самое.
– Да, товарищи – это главное… И поговорка такая есть: скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты. Да, нужно быть осторожным…
Нужно сказать, что я рос порядочным баловнем, вероятно, потому, что рано лишился матери и в глазах доброй тётушки являлся сиротой. Милая, добрая старушка напрасно старалась быть строгой, и даже выходило смешно, когда она начинала сердиться и придумывать грозные слова. Когда истощался весь запас строгости, тётушка прибегала к последнему средству и говорила самым зловещим тоном:
– Вот погоди, придёт папа со службы, тогда узнаешь… Да,
