Наташа Славина. Повесть для юношества - Вера Сергеевна Новицкая

Тот ласково обнял ее.

— Положительно у тебя нервы гуляют, Катюша. Совсем ты какая-то расклеенная. Видно, придется серьезно мне обратить на тебя свое медицинское внимание. Смотри же, попроси, чтобы Анисья к самому крыльцу позвала тебе извозчика.

Он еще раз прижал ее холодную руку к своим губам, и девушка вышла.

* * *

В двенадцатом часу ночи возвратился Дмитрий Андреевич домой. Дорожная усталость и целый день работы сильно давали себя чувствовать, но необходимо было еще проверить один счет, чтобы завтра утром внести по нему известную сумму в казначейство.

Сольский достал ключи и хотел открыть ящик стола, но замок, очевидно, заржавел или в него попало какое-нибудь постороннее маленькое тело — ключ не двигался. Долго провозился Дмитрий Андреевич, и наконец внутри что-то щелкнуло, ключ повернулся. Вытащив из бокового кармана бумажник и отсчитав нужную сумму, он присоединил ее к расчетному листу, намереваясь, по обыкновению, свои личные деньги вложить в шкатулочку. Подняв ее крышку, он был поражен: там было пусто, всегда хранившиеся в ней процентные бумаги исчезли.

«Странно, — подумал Дмитрий Андреевич, — неужели я переложил их в другое место?»

Между тем он великолепно помнил, и с каждой минутой все яснее, что еще в день отъезда, утром, все имевшиеся у него в наличности как свои, так и казенные деньги он снес в казначейство: в столе же оставались, на их всегдашнем месте, только процентные билеты.

— Где же они? Непостижимо! Ведь в доме никого постороннего. Допустим, кто-нибудь забрался? Но Анисья никогда не оставляет квартиру без надзора.

Он опять принялся терпеливо шарить, пересматривая каждую записочку, каждый конверт. Маленький твердый предмет неожиданно привлек его внимание.

— Что это? Откуда?.. Странно: бирюза. Ах да, Катя говорила, что она камень из кольца потеряла и так и не нашла. Вот курьезный случай! Как он мог попасть сюда?

Успокоительная мысль пришла ему в голову: «Очевидно, Катя почему-либо и спрятала билеты».

После этого Сольский разделся и с наслаждением растянулся на постели, потушив огонь. Но какое-то неясное беспокойно копошилось в нем.

«Все-таки странно… Откуда же она узнала про билеты? Ведь кроме меня и… Наташи, никто не подозревал об их существовании… Да и ключи я с собой брал…»

Мутное, серое, тоскливое чувство заползает в душу Дмитрия Андреевича, но тревожный, полный каких-то бесформенных образов сон завладевает им.

С сознанием чего-то неприятного впереди просыпается он.

— Ах, да… билеты… надо сейчас же Катю спросить…

Но Кати еще нет. Анисья с самым хмурым видом докладывает, что там какой-то человек с письмом дожидается.

— Почитай, ужо разов десять приходил, как вас не было-то, и таперича требует, чтобы письмо передать беспременно в собственные руки, чтобы, значит, сумлений никаких.

Человек, по виду — артельщик из магазина, передает ему большой серо-синий конверт. Вскрыв его, Дмитрий Андреевич неприятно изумлен.

— Скажите, что я сегодня же, а если что-либо меня задержит, то самое позднее завтра зайду сам. Будьте покойны.

В руках Дмитрия Андреевича — длинный счет на имя Кати, требующий немедленной уплаты. Его тяжелое настроение усиливается.

Возвратившись из больницы к обеду, он все-таки не находит Кати. Вид Анисьи чернее тучи. Теперь уже определенное беспокойство охватывает Дмитрия Андреевича.

— Почему Катя не возвращается? Может, расхворалась? Вчера уже немоглось ей.

Но он чувствует, что не в том дело. Темное и тоскливое ощущение все настойчивее поднимается со дна души, будто нашептывает что-то жуткое, от чего он весь содрогается. Тревога растет.

— Если до шести Катя не вернется, я сам поеду за ней.

Но в четыре часа какой-то человек приносит еще письмо: почерк Кати.

Милый Дима! Я уехала совсем, иначе я не могла поступить. Мы с тобой разные люди, и ты едва ли поймешь меня. Жить в тех условиях, как жили мы, я не в состоянии. Мне нужны блеск, роскошь, ширь, жизнь в полном смысле этого слова. Дома я задыхалась. Теперь я нашла свою дорогу: я становлюсь артисткой. Я верю в свою славу, многие предсказывают мне ее, но я надеюсь найти и счастье: человек, с которым я ухожу, сулит мне и то и другое. Он тоже артист.

Прощай, Дима, и прости: я во многом перед тобой не права, но, в сущности, виновата ли я, что не могла ни в чем переделать себя? Всякий борется за существование, и я старалась сделать свое терпимым. Мещанские добродетели и рай в шалаше не для меня, я не Наташа.

Не слишком же осуждай меня. Верь, мне неприятно, что я причиняю тебе огорчения и беспокойство.

Твоя Катя.

P. S. Будь добр выслать мне мои вещи в Н. до востребования А. Б. В., но меня в Н. не ищи, я там не буду: третье лицо получит багаж.

Дмитрий Андреевич окончил чтение письма и молча сидел, подавленный тяжелым впечатлением.

— Уехала? — кратко спросила Анисья.

Он сделал утвердительный знак.

— Так-ак! — протянула женщина. — Того и ждать надоть было. Али ты, Митенька, не кручинься, не стоит она того, право слово, не стоит. Хоть и сестра она тебе родная, али не ко двору пришлась, волком завсегда глядела, как ты ни кормил, ни берег ее. Много она тут делов наделала. А мало от нее Наташенька слез да обид приняла? И-их, что сестрица-то твоя тут без тебя доказывала. Думал, коли не отписывала тебе ничего Наташенька, душа ангельская, так тут и взаправду гладь да тишь была? Слова она с ней, с сироткой горемычной, по-людски не сказала, а бывало, что и куском попрекнет. Та только губы, бывало, сожмет, а сама вся словно стенка побелеет. Нужда-крайность была али хлебушка от твоих достатков не хватило бы сиротке, что она учительшей-то по домам чужим бегала, людские, прости, Господи, пороги обивала, чтобы, значится, копейку свою иметь да той крале не кланяться? Еще та же и сосала ее, с грошей-то ейных заработанных. Все в нее, как в прорву, садила Наташенька. Али, думаешь, сладко ей было, как колечко-то продавать пошла? Ноченьку цельную рекой разливалась, встала поутру — краше в гроб кладут, а потом, как возвратилась, — смерть-смертью, как еще ноги-то ее держали! — все более воодушевляясь, выкладывала Анисья так долго сдерживаемое, наболевшее и накопившееся у нее на сердце. Теперь словно плотина прорвалась.

Дмитрий с жадностью и глубокой жгучей болью ловил каждое слово старухи. Совсем новые, никогда не приходившие ему на мысль обстоятельства выяснялись перед ним. При слове «кольцо» он весь