«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту readbookfedya@gmail.com для удаления материала
«Дочь Ивана Грозного» читать книгу онлайн
Модный московский драматург Кирилл Лепешкин приезжает в родной город, где идут репетиции его последней пьесы «Дочь Ивана Грозного». Эта пьеса действительно окажется для него последней, поскольку в один из вечеров он будет убит у себя дома. Более того, выяснится, что в течение нескольких дней Лепешкина постепенно травили ядом. Следователю СК Вере Ивановне Грозновой предстоит получить ответы на целый ряд вопросов. С кем Кирилл, живший очень уединенно, встречался в тот злополучный вечер? Почему он никогда не расставался с портфелем, в котором лежали только две папки с текстом пьесы, причем в одной из них – черновик? Какую роль в популярности драматурга сыграла театральный критик Гертруда Стрекалова? Что за тайну скрывает бизнесмен Виктор Гонтарев, проспонсировавший постановку данной пьесы?
Ирина Левит
«Дочь Ивана Грозного»
Левит И. С., 2024
ООО «Издательство „Вече“», оформление, 2024
Глава 1
За стеной соседней квартиры сначала раздался звон, похожий на звук разбитого стекла, а затем крик. Вернее, довольно резкий короткий вскрик.
– Что это?! – встрепенулась Фаина Григорьевна.
– Не знаю… – озадачилась Марта Мстиславовна.
– Может, пойти, позвонить в дверь? Может, случилось что?
– Ты с ума сошла? Ночь уже. – Марта Мстиславовна посмотрела на часы. – Двадцать минут двенадцатого. Ну упала на пол какая-нибудь штуковина, да хоть та же ваза хрустальная здоровенная, взял Кирилл ее зачем-то, а она выскользнула из рук, вот он от неожиданности и отреагировал громко. У нас все-таки стены здесь не как в замке. И чего мы явимся?
– Ну да, ну да… – покивала Фаина Григорьевна. – Неловко получится. Хотя если ту вазу на ногу уронить, запросто ногу отдавит.
– Там и помимо вазы есть чему биться. Наталья Гавриловна любила всякие стекляшки. А Сергей Сергеевич не один юбилей отметил, и всегда у Натальи Гавриловны спрашивали, что подарить, а она все хрусталь да посуду-фужеры заказывала. Только кому теперь их добро нужно?
И женщины дружно вздохнули.
Сергей Сергеевич Брянский, Заслуженный артист РСФСР, жил здесь с самой постройки дома вместе с женой и незамужней дочерью. Когда совершенно неожиданно умерла дочь, а затем (правда, спустя лет пятнадцать) и жена, Брянский написал завещание: передать квартиру театру, в котором проработал всю жизнь и который когда-то назывался театром музыкальной комедии, а затем переименовался в музыкально-драматический. Театр его и похоронил одиннадцать лет назад, превратив квартиру в служебную – в некое подобие гостиницы. Периодически она пустовала, периодически в ней кто-то жил, а в последние недели три здесь обитал московский драматург Кирилл Лепешкин.
Судя по тишине в квартире, ничего страшного там не случилось.
– Ну ладно, пора домой. – Фаина Григорьевна аккуратно отодвинула блюдце с чашкой. – А то мне завтра рано вставать. Я на восемь утра в поликлинику записалась.
До дома ей было пару шагов, поскольку жила она на одной лестничной площадке с Мартой Мстиславовной, у которой сегодня вечером чаевничала. Это был давнишний ритуал, имевший свой график: чаепитие устраивали то у одной, то у другой женщины. Нынче была очередь Марты Мстиславовны, чья квартира имела общую стену со служебной.
На следующее утро в 7:30 Фаина Григорьевна вышла из дома. Как всегда при полном параде – не броско, но элегантно одетая, с тщательно уложенными кудрями, с аккуратным макияжем. По принципу: женщина всегда должна оставаться женщиной, и неважно, куда она направляется – на работу или в поликлинику.
Она редко пользовалась лифтом, даже когда поднималась на свой четвертый этаж, а уж спускалась непременно по лестнице, выход на которую находился напротив служебной квартиры. И только поэтому Фаина Григорьевна заметила, что дверь неплотно прикрыта. Совсем узкая щель, однако же это показалось странным в столь ранний час.
Фаина Григорьевна поступила деликатно – пару раз стукнула костяшками пальцев по металлическому полотну. Подождала несколько секунд и постучала громче. Затем позвала: «Кирилл Андреевич!» Наконец, не дождавшись ответа, толкнула дверь и заглянула внутрь.
Из прихожей сразу же открывался вид на гостиную, чей пол был усеян осколками разбитой хрустальной вазы. Московский драматург Кирилл Лепешкин сидел на стуле, плетьми свесив руки и упершись лицом в стол, а по его затылку расползлась запекшаяся кровь.
Глава 2
– Подъем! Погоны надеём!
Голос был суровым и одновременно веселым. Он обрушился Вере прямо на голову, и она мгновенно открыла глаза. Вернее, приоткрыла, потому как явь еще не успела задавить сон.
– Тебе чего надо, злыдень? – пробормотала досадливо.
– Мне лично не надо ничего, – заверил долговязый парень с ярко-каштановыми, как у самой Веры, кудрями, и серыми, как у самой Веры, глазами, что, впрочем, было вполне естественно для родного сына. – А вот начальничку твоему, Мирошниченко, нужна персонально ты.
– У меня сегодня отгул, – сердито напомнила Вера.
– Я в теме. А Мирошниченко пофиг. Он названивает в большом недовольстве, дескать, почему ты трубку не берешь. Я ему сказал, что ты в отгуле, спишь, а трубку на кухне оставила.
– Мог бы сказать, что я с утра куда-то уехала, а телефон дома забыла.
– Не мог. Во-вторых, ты меня с детства учишь не врать. А во-первых, я просто не сообразил, – признался сын.
– Кстати, – Вера отдернула одеяло, села на постели, спросила строго, – а почему ты не в школе?
– У нас математичка заболела и мне только к третьему уроку.
– А ты не врешь? – усомнилась мать.
– А зачем? – удивился сын. – У меня с математикой нет проблем. Как и со всем остальным.
Это было правдой. У пятнадцатилетнего Ярослава с учебой никогда никаких проблем не возникало. И вообще со всем, что касалось работы головой. Недаром его прозвали Ярославом Мудрым. Воспитательных заслуг матери здесь практически не было – мальчишка просто родился умником, хотя и стал результатом совершенно глупой влюбленности, которая накрыла Веру в восемнадцать лет. О том, что влюбиться в Глеба было совершеннейшей глупостью, Вера поняла через полгода, уже зная о своей двухмесячной беременности. Вполне могла сделать аборт, однако воспротивились мама Александра Николаевна, врач, и бабушка Зинаида Ильинична, учительница.
«Ну какой ребенок? Я же учусь только на втором курсе!» – призвала к благоразумию Вера.
«Я тебя тоже родила в девятнадцать лет, тоже училась в институте и стала врачом», – парировала мама.
«И я родила Сашеньку в девятнадцать лет, тоже училась в институте и стала педагогом», – вторила бабушка.
«Но я не замужем! – привела Вера, на ее взгляд, веский аргумент. – А у вас обеих все-таки были мужья, а у детей – официальные отцы».
Мама и бабушка весьма выразительно фыркнули.
«Твой отец всю жизнь искал приключения на свою голову и регулярно их находил, пока не свернул себе голову на той скале, куда ему знающие люди категорически не советовали залезать. Тебе как раз исполнилось девять лет», – сказала мама.
«А твой дедушка вдруг посчитал себя самым умным, перестал ходить к врачу и отправился к знахарке, в результате сгорел практически за несколько месяцев. Твоей маме было двенадцать лет», – добавила бабушка.
«Так что рожай, мы поможем тебе поднять ребенка», – пообещала мама.
«А у меня появится повод уйти на пенсию», – сообщила бабушка.
Особенно «поднимать» Ярослава не пришлось – он, в общем-то, и не падал. В том смысле, что не доставлял
