Дом с аистами - Валентина Васильевна Путилина
«Почему ты не хотела со мной дружить?» — допытывалась Алина, обрадованная, что наконец-то снова пришла к ней подруга.
Любава сразу вспомнила про свою ужасную особенность — приносить людям беду, и ушла, не прощаясь с Алиной. А розы тут же завяли.
Она вышла в сад, печалясь о своём странном безрадостном счастье. И вдруг услышала музыку, красивую и грустную. Сквозь кусты жасмина она увидела на соседнем дворе незнакомого мальчика, который играл на скрипке. Мальчик не замечал, что на него смотрят, и продолжал играть. А Любава слушала и повторяла про себя:
«Как хорошо он играет!»
Он играл что-то своё. Он сочинял музыку. А когда он умолк, Любава подошла к нему и попросила:
«Ещё сыграй, пожалуйста».
Нежные мелодии звучали, сменяя одна другую, всё светлее и задумчивее. И вдруг мальчик побледнел и устало опустил руку.
«Опять из-за меня несчастье!» — ужаснулась Любава.
Она бросилась к матери, жалуясь на себя:
«Почему я не могу ни с кем дружить? Почему я такая несчастная?»
«Ты, самая счастливая, — утешала её мать. — У тебя самые красивые наряды, у тебя волшебный голос — никто не поёт лучше тебя, ты учишься лучше всех. И всё, что ты захочешь, тотчас же исполняется».
«Нет, — грустно ответила Любава. — Самое главное не исполняется. Я хочу, чтобы ты смеялась, а ты всегда молчалива, будто виновата в чём-то. Хочу, чтоб не увядали цветы, которые я дарю. Чтобы выздоровела Алина. И чтобы снова играл скрипач. Почему же не исполняются эти мои желания?»
Фелицата молчала. На лице её появилось чувство сомнения и тревоги. Потом она протянула руки и осторожно сняла с дочери тоненькую жемчужную ниточку. Облегчённо вздохнув, она проговорила впервые радостным голосом:
«Ну, её, эту ниточку! Не нужно нам чужого счастья. Пусть только останется у тебя доброе сердце. Это и моё счастье».
И тут же снова появилась волшебница Даренка, будто она и не уходила. Фелицата поспешно протянула ей жемчужную ниточку, словно боясь, что Даренка откажется её взять и повторила:
«Возьми её поскорей. Возьми. Раздай тем, кто не получил своего счастья. А нам с Любавой будет лучше без жемчужной ниточки».
Даренка улыбнулась и сказала Любаве:
«Иди к людям. Не бойся. Ты больше не принесёшь им зла. Иди!»
И Любава побежала к людям, счастливая, как никогда.
РАЗГОВОРЫ ПОД РАКИТОЙ
— Расскажи нам, где ты был и что видел, — попросила Анюта Тимошу. Они с Гришей любили слушать Тимошины рассказы. Особенно любили слушать их здесь, под ракитой, в своём уютном зелёном дворце.
— Когда я был меньше, я видел горы. Мы поехали с мамой, когда ещё зима не кончилась. Ехали, ехали… Сначала всюду снег был, а потом я глянул в окошко, а снега нет. И всё не белое, а жёлтое. Там я увидел верблюда, на нём верхом ехал человек в халате. Потом ещё появились верблюды.
— Прямо живые верблюды? Не на картинках? перебила его удивлённая Анюта. — Мы видели только на картинках.
— Нет, мы с мамой видели живых, не на картинках, сказал Тимоша. — Они как будто плавали: сначала поднимутся, потом опустятся и опять поднимутся. Потому что там пустыня, там нет дороги. Один песок. И там у верблюдов ноги в песке тонут, а они их вытаскивают…
— А пото-о-о-ом, — протянул Тимоша долго-долго букву «о», — я проснулся в поезде, глянул, а за окошком лето. Мама тогда сказала: «Мы из зимы в лето приехали».
Поезд едет, а кругом всё зелёное. Я помню все. Я помню.
Солнце большое-пребольшое по зелёному лугу катится чуть в окно к нам не вкатилось. Круглое, красное, так и каталось по лугу. Сначала на него даже смотреть можно было. А еще я увидел на зелёном пригорке маленьких осликов.
— Маленькие ослики! — обрадовалась Анюта. — Мы с Гришей их никогда не видели.
— Да, — повторил Тимоша, — маленькие, а везут большую телегу. Они сильные.
— Ой! — вскрикивала Анюта, и глаза её сияли от радости. — Ты сначала поехал — была зима, а проснулся — лето. И луг зелёный. У нас не так.
— Да, проснулся — кругом все зелёное. И красные цветы на зелёном. Тюльпаны, Я по-ом-ню, — опять протянув букву «о», как-то задумчиво повторил Тимоша. И замолчал.
Он иногда так вдруг остановится и вспоминает молча. Потом снова заговорит.
— А ещё я видел там аистов. Они такие же, как наши Ай и Ая. Их там много, и никто их не обижает.
— Мы своих аистов тоже не обижаем, — сказала Анюта.
— Не обижаем, — повторил Гриша. — Ты рассказывай, — попросил он Тимошу.
Тот продолжал:
— Один раз я видел, как аист летел рядом с планёром… Тихо, даже крыльями не махал. Планёр тихо летает, не как самолёт. Мы с мамой много ездили, — сказал Тимоша и опять замолчал.
А через некоторое время, глядя перед собой, прошептал, — Я всё думаю и думаю: может быть, мама и папа вернутся?
Он не ждал ответа от Анюты и Гриши, но те заволновались и не знали, что ответить.
— Может быть, и вернутся, — тоже шепотом проговорила Анюта.
Вдруг Гриша подхватился и молча выбежал из зеленого дворца. Он побежал домой, посмотреть, где его мама. Увидев, что мама сидит с бабушкой в комнате, он постоял, посмотрел на неё и вернулся, не объяснив никому, почему он так неожиданно убежал.
— Ты много видел, когда был маленький, — проговорила Анюта, — А мы с Гришей ничего не видели. Ни верблюдов, ни осликов. Только лес видели.
Если бы бабушка слышала их разговор, она бы сказала Анюте, что и здесь, дома и в лесу, не уезжая далеко, они с Гришей повидали много чудесного, не подозревая об этом. Она бы сказала, что рядом с ними самое главное чудо — лес. Бабушка говорит, что слово «лес» она писала бы большими буквами: «ЛЕС».
Там есть всё, что нужно человеческому сердцу, его душе. Там тишина, там птицы, там светлячки. Там голоса: голоса деревьев, голоса трав — они шелестят и шепчутся о чём-то. Там песня зяблика, утренняя и вечерняя. Утренняя песня — «Фить-фить-фить-фьють-фьють-фю-фююиии-ить!» А песня вечерняя другая: «Рю-рю-рюю-ююю!»
Круглый год стучит там по дереву пёстрый дятел: тук-тук, тук-тук. И чудо из чудес там — песни соловья.
Нужно выбрать неторную, глухую тропинку и тихо войти в лес. И, прислонившись к дереву, затаиться, чтобы никто не заметил пришельца и не испугался, и слушать.
Всё живое, все дышит в лесу. С ветки на ветку перелетает птица, чуть ли не по
