Наследник богов - Нира Страусс

Но уже через миг она решительно сжала губы. Изумления как не бывало.

– У тебя нет имени, – заявила она безапелляционно. – Ты никто.

Последние капли магии покинули тело, и Геб повалился на колени. С ужасом осознавая, что это больно. Отдача от удара пронзила всю бедренную кость, заставив Геба застонать против воли.

Проморгавшись, он оценил обстановку заново. Контар Бек был прав в одном: девушка действительно знает обычаи и обратилась к единственному, позволяющему жрице поставить своего бога на колени. Отказать кому-то в праве называться собой – худший грех и преступление, поскольку так человека превращают в пустое место, в безымянного, в абсолютного изгоя. А для богов это еще страшнее, ведь именуют они себя сами и носят столько титулов, что порой их все и не упомнишь…

– У меня есть имя и ты его произнесешь! – Он пригвоздил ее взглядом к двери, от которой она, впрочем, и так не отлипала. – Мне нужна твоя помощь, и ты не можешь оставить без внимания мою просьбу. Если ты не внемлешь, твоих близких постигнет страшная участь.

– Ты нас проклинаешь? – Голос ее едва заметно дрогнул.

– Ни в коем случае. Вы же мои служители. – Это действительно так. Что проку богам причинять вред своим истым приверженцам? Служители – самые главные посредники между богом и его храмами и подношениями, основные проводники хека. – Я вас предостерегаю. Творятся… – Он медленно, с усилием, ощущая какую-то странную тяжесть в голове, открыл и закрыл глаза. – …темные дела.

Она ответила не сразу, будто колеблясь:

– Я не намерена вовлекаться в дела богов. Не хочу.

– Но ты уже вовлекаешься. – Геб неожиданно для себя самого повалился вперед. Пришлось срочно подставлять руки, чтобы не впечататься носом в пол. Проклятье! Она же так действительно его прикончит… – Ты…

– Не вздумай еще раз назвать меня своей жрицей!

Дальше Геб уже почти ничего не ощущал – время и пространство пошли волнами и заструились. До него доносились лишь какой-то приглушенный шум и смешавшиеся друг с другом голоса где-то рядом. Он уловил недоверие, потом гнев. Обильно приправленный страхом.

Мужской голос упрашивал:

– Ну давай же, тюбан! Это принц богов!

Ему вторил женский, мягкий, дрожащий:

– Пожалуйста, милая, прошу тебя…

Пока наконец не раздалось:

– Ох, пропадите вы пропадом, делайте что хотите!

Уже вертясь в вихре, уносящем его во тьму и выворачивающем все внутренности наизнанку, Геб почувствовал, что над ним кто-то склоняется. Обдавая его ароматом жасмина и теплом, этот кто-то шептал ему на ухо:

– Ты – бог Геб, творец всего сущего, принц богов. А, да, и еще Великий Гоготун.

Ему пришлось собрать последние силы, чтобы недовольно фыркнуть, возмущаясь насмешливому тону, с которым это произносилось, зато самообладания хватило осознать, что все возвращается на свои места: пустота в груди стала заполняться, тяга, выворачивающая внутренности, ослабла. Но, увы, удержаться на краю бездны он уже не мог.

* * *

– Ты чуть не отправила бога в небытие! – закричал на нее отец, как только они вышли из зала.

Найла вдохнула так глубоко, что легкие едва не лопнули от переизбытка кислорода. Выдыхала она медленно, считая гусей, пока не уверилась, что отцеубийство отменяется.

По крайней мере на ближайшую минуту.

– Ты действительно думаешь, что вправе упрекать меня в чем-то? – напустилась Найла на отца, резко развернувшись посреди коридора.

Контар, видимо, такого не ожидал, поскольку застыл как вкопанный и заморгал. «Неужели раскаивается?» – размечталась Найла. Осознал, как сильно ее подставил и обидел? Но отец вздернул подбородок хорошо знакомым движением, и Найла поняла, что просить прощения он даже не думает. Ну да, ведь Контар Бек в очередной раз поступил как ему положено, а она просто глупая девчонка и ничего пока не понимает. Всегда одно и то же – она видела это уже тысячи раз в детстве и юности.

– Ты повела себя безрассудно, – произнес он с расстановкой. – Воспользовалась даром, которым боги наделили нас, священнослужителей, много веков назад и который можно применять лишь в случае…

Найла изогнула бровь.

– Когда твои родные бросают тебя без сознания и запирают в одной комнате с каким-то психом с гусиной головой, да?

– Он же наш небе![5] – воскликнул Контар, как будто это все объясняло. Ну прекрасно! Если отец переходит на древнеегипетский, дела плохи. – Он не может причинить тебе никакого вреда. Хотя теперь я уже не был бы так уверен, потому что наверняка он безмерно оскорблен и сильно гневается.

Ощущая, как закипает на душе одно очень знакомое чувство, Найла отвела глаза.

– Какого-то мутного типа тебе страшнее обидеть, чем родную дочь? – Она рассмеялась горьким смехом, не в силах поверить собственным словам, и покачала головой. – Хотя чему удивляться? Я ведь разговариваю с тем самым человеком, который велел мне протиснуться ради своей бесценной находки в тридцатисантиметровую щель.

– Тюбан… – цокнул Контар.

– Даже не пытайся. – Найла развернулась к нему спиной и направилась к лестницам. – Я уже давно не та девчонка, которая послушно лезла в любую дыру по одному твоему слову.

Она заперлась у себя в комнате, намереваясь там и просидеть остаток ночи. Оставалось, по правде говоря, всего ничего. Через пару часов начнет светать. А значит, в библиотеке в обществе этого… этого трижды проклятого бога… она провалялась тоже несколько часов. Ее по-прежнему мучил вопрос, от которого никак не получалось отделаться: чем все это время занимались отец и Феми? Отправились вздремнуть? Гоняли чаи? Пялились в телевизор?

Из четырех чемоданов, стоящих у шкафа, Найла пока успела открыть только один. Не определившись после приезда с дальнейшими планами, она решила, что глупо было бы сразу распаковываться полностью: вдруг через пару недель все-таки придется уезжать. Пару недель! Неисправимая оптимистка.

Собственно, ничто не мешает подхватить чемоданы сию же секунду, вызвать такси и убраться отсюда. У нее есть деньги, отложенные со стипендий и нескольких подработок во время учебы. Есть куда вернуться, есть друзья, которые охотно примут ее с распростертыми объятиями и позволят пожить, пока она будет думать, куда двигаться дальше.

Вместо всего этого она продолжала сидеть на кровати, вцепившись в покрывало и подтянув колени к груди. Совсем-совсем маленькой она принимала за чистую монету все, что ей рассказывал отец. Боги существуют на самом деле. Боги живут далеко, но иногда при помощи ка, которые хранят для них определенные избранные семейства, нисходят на землю, чтобы побродить бок о бок со смертными, заодно то щедро одаривая их, то насылая разные беды и напасти. А им, Бекам, посчастливилось служить одному из сильнейших богов – Гебу, творцу всего сущего. Ему достаточно просто чихнуть, и землю осыплет драгоценными камнями.

Однако чем старше становилась Найла, тем больше наивное невежество и слепая вера отступали перед доводами рассудка, постепенно ведя ее к осознанию, насколько тонка грань между красивой сказкой и бредовой действительностью. И отец, увы, эту грань давным-давно перешел.

Вот только…

«Я вас предостерегаю. Творятся… темные дела».

Кажется, он все-таки сюда не ради развлечения явился. Он сказал, что ему нужна ее помощь, – и, если это правда, никакой самолет ее не спасет, хоть весь свет облети. Если все, о чем ей с детства вещал папа, не сказки (а какие уж тут сказки, если она собственными глазами видела одну из них наяву – во всей красе, с клювом и перьями), значит, последние четыре года пропали зря. Уехать, попробовать на вкус другую жизнь, познакомиться с людьми, понятия не имеющими ни о фараонах, ни о пирамидах… И все напрасно.

Найла рухнула навзничь на кровать.

Она закрыла глаза, борясь с неодолимым желанием разрыдаться. Сосредоточилась на дыхании, на попытке сдержать спазмы в горле, не давая отчаянию разодрать себя в клочья. На то ей дан практический ум.

Не может все быть настолько плохо. Настолько ужасно. Просто накатило запоздалое осознание недавно пережитого – всей этой бури событий, налетевшей так быстро и с такой силой, что у нее просто не было времени опомниться. Но,