Записки москвича - Дмитрий Владимирович Кошлаков-Крестовский

Дмитрий Кошлаков-Крестовский

Записки москвича

Моему папе посвящается

Предисловие

Есть известное выражение – «Где родился, там и пригодился».

Ах, как же я рад, что родился в Москве. Ах, как же рад, что могу быть ей полезным, несмотря ни на что.

А какая она для меня, Москва?

Моя Москва – светлая и чистая, со своими аллеями и автострадами, парками и торговыми центрами, бульварами и музеями, храмами и памятниками, тихими двориками и стадионами – это одна огромная, нескончаемая родная улица, устремленная в бесконечность добра, мира, добрососедства.

Это улица с ажурными мостами и баржами на канале Москвы.

Это улица с суетой торговых центров на Ходынке и размеренной тишиной Патриарших прудов по утрам.

Это улица с пустынными аллеями Измайловского парка в выходные и бурлящая толпами людей на Тверской в праздники.

Это улица с шумными застольями людей разных национальностей и скромными переулочками Замоскворечья, где в окнах горят такие московские оранжевые абажуры.

Это улица со строгими людьми, спешащими на работу по утрам, и бабушками, отдыхающими на лавочках в компании котов и голубей. На ней в уютных кафе украдкой целуются парочки, а на тротуарах поют песни о любви уличные музыканты.

Это улица с торжественной мощью башен Кремля и скромными многоэтажками Троицка, на ней стоят небоскребы Москва-сити, и утопают в сирени деревянные домики поселка художников на Соколе.

Москва – это улица, где все друг друга знают, хотя и незнакомы между собой. Москвича всегда узнаешь в толпе в других городах. Вроде и не знаешь, как зовут, но чувствуешь особую московскую стать, особый московский взгляд. И не важно, кто он по национальности: армянин или мордвин, грузин или белорус – он свой, наш, с нашей улицы под названием Москва.

На этой улице стоит твой Дом. Твой единственный дом, который будет тебе сниться всю жизнь, хотя ты его давно покинул. Здесь в Доме на улице Москва ты встретил давно-давно свою первую любовь.

Улица Москва простирается не только в пространстве, но и во времени. На этой улице Юрий Долгорукий учиняет пир знатен, а Святитель Петр, выходец из Волыни, основывает Высоко-Петровский монастырь и переносит митрополичью кафедру в Москву, тем самым делая ее главным городом на Руси. На этой улице Минин и Пожарский освобождают страну от поляков, здесь в Кремле играли в бабки и прятки маленькие Иван Грозный и Петр Великий, на этой улице властитель мира Наполеон напрасно ждет покорности москвичей и ключи от города. Защищать эту улицу поднялись все москвичи в страшном 1941 году и выстояли перед несметными ордами фашистов. По этой улице катят на извозчике на этюды в Сокольники художники Константин Коровин и Исаак Левитан, спешат в консерваторию на Большой Никитской Рахманинов, Скрябин и Шостакович, юнкер Александр Куприн бежит в увольнительную из Александровского училища кататься на коньках на Патриаршие пруды. А Сергей Есенин гладит щенка во дворике «по Тверскому околотку». На этой улице Сергей Павлович Королев задумчиво едет из Звездного городка в огромном черном лимузине в свой особнячок на ВДНХ. Здесь Владимир Гиляровский, раскатисто хохоча, читает в Столешниковом переулке своим друзьям главы из своей книги «Москва и москвичи»…

Улица Москва звонкая как смех ребенка, нежная как мамина ладонь и добрая как бабушка.

Мы все свои на этой улице, все соседи, мы можем ссориться и мириться, жениться и разводиться, радоваться жизни и грустить, но все равно мы старые добрые соседи, которым судьбой дана самая гостеприимная улица на свете – Москва.

Москва – как солнце. Лучи-улицы от Кремля идут по всей стране. Не нужно искать, в чём Москва первая. Она просто единственная. Как и дорогие нам люди. И все мы, живущие в Москве, составляем единое «полотно» из разных, как мы все, «лоскутков». Разные по цвету и размеру все они сшиваются незримыми нитями истории, образуя большое единое полотно-пространство.

Москва всегда была особым местом. Преображаясь до неузнаваемости, она неизменно поражала сознание современников собственным укладом и настроением. Пока сменялись династии, архитектурные стили и даже сами границы города, традиция жизни в Москве лишь крепла и развивалась. Год за годом всё новые москвичи проживали эту традицию, наполняя её своей энергией и талантом, чтобы сохранить и передать её тем, кто придет следом. И потому сегодня, обращаясь к стихам, песням и книгам о Москве прежних лет, мы без труда угадываем в них знакомый город.

Москвич гордится своим городом. Но эта гордость прежде всего не за достопримечательности, статус или богатство. Гордость москвича – в принадлежности к традиции, призвание – в том, чтобы поддерживать и обогащать её, а высший смысл – в том, чтобы передать её другим. Это чувство объединяет людей, прикладывающих усилия к развитию традиции, и тех, кого она воспитывает. В нём кроется обещание счастливого детства для московских детей и крепкой дружбы для тех, кто переезжает в столицу. Эта гордость доступна всем, кто живет и чувствует по-московски.

Москва из года в год, от столетия к столетию обречена на изменение. Смешение культур, эпох, представлений человека о комфортной среде для проживания обрекают Москву на постоянные изменения. Но на ряду с неизбежностью этих изменений, нужно сохранять историю и традиции москвичей. Нельзя производить изменение привычной среды обитания горожан без их согласия. Сохранение исторического и культурного наследия Москвы, в период глобального изменения исторического центра, является на сегодня наиважнейшей задачей. Само по себе историческое и культурное наследие формирует идентичность нации, её культурный код.

Всё, что вы прочтёте в этой книге, – это заметки о моей Москве. Москве, которую я люблю, понимаю и чувствую. Это заметки не профессионального писателя, но москвича, для которого прилагательное «коренной», может использоваться, прежде всего, применительно к описанию тройки лошадей и зубов во рту.

Москвич – это скорее человек не по рождению, а по духу.

Несколько лет назад я получил вот такую рецензию от писателя-москвича Владимира Александровича Бессонова, автора книг «Вспоминая Москву», «Дом Нирнзее», «Московские задворки», «Московские углы» и многих других:

«Дмитрий, спасибо за доставленное удовольствие прочитать твой рассказ, из которого врезался образ навсегда сгинувших милых дней и ночей, и фразы, по которым буду узнавать автора еще не читаных произведений: “Столетник остался присматривать за Геннадием Андреевичем”, “воздух она вдыхала редко, но всей своей молодой пышной грудью, падая потом без чувств”, “снежинки-пушинки <…> таяли на его лице, создавая неслышную