Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов
Уральской АЭС мощностью 400 МВт с двумя реакторами с замедлителем из тяжёлой воды и газовым теплоносителем на природном уране (КС);
Московской атомной ТЭЦ-21 мощностью 400 МВт с двумя реакторами на слабообогащённом уране с обычной водой под давлением в качестве замедлителя и теплоносителя (ВВЭР);
Ленинградской атомной ТЭЦ мощностью 200 МВт с одним реактором типа ВВЭР.
Наряду с этим А.П. Завенягин поручил соорудить в Мелекессе (ныне г. Димитровград) на площадке нынешнего НИИ атомных реакторов ряд опытных реакторов мощностью по 50 МВт для отработки различных систем.
Впоследствии, впрочем, власти не решились ставить атомные котлы прямо возле обеих столиц. ТЭЦ-21 для Москвы перевоплотилась в Нововоронежскую АЭС, а под Ленинградом построили тоже станцию, но гораздо позднее и на реакторах РБМК.
Да и в целом первичные задачи шестого пятилетнего плана были скорректированы в сторону понижения. Потому как «план – закон, его выполнение – долг, а перевыполнение – честь», и с такой честью советская власть расставаться не желала. Ради перевыполнения плана его полезно и урезать.
Для атомной энергетики это означало снижение плановых заданий с 2175 МВт до 1300 МВт и оставление в списке только первых блоков на Нововоронежской и Белоярской АЭС.
Вот ими в первую очередь ИАЭ и занялся в роли научного руководителя. Тогда же и имя ранее секретного академика Александрова было запущено в самый широкий и самый официальный оборот. Это сделал в газете «Известия» 23 мая 1956 года сам Е.П. Славский, работавший тогда начальником Главного управления по использованию атомной энергии при Совете Министров СССР. В беседе с журналистом Ефим Павлович поставил рядом два имени, рассказав, что под руководством академиков И.В. Курчатова и А.П. Александрова производятся работы по реакторам с простой водой, которые будут просты по конструкции, невелики по размерам и экономичны по использованию урана.
Речь шла о водо-водяных реакторах ВВЭР, которые были прямо упомянуты в постановлении Совмина. И уже в развитие этого решения тогдашний министр среднего машиностроения А.П. Завенягин назначил А.П. Александрова научным руководителем по реакторным установкам ВВЭР и ВК-50. Причём тремя приказами: от 15 марта, 28 марта и 16 августа 1956 года.
А что такое – ещё и ещё раз – научный руководитель?
Он ведь не главный руководитель? Нет. Главный руководитель сидит на втором этаже углового подъезда здания Совмина в Кремле, за дубовой дверью, на которой висит блестящая металлическая пластинка с именем, отчеством и фамилией. И более ничего, ибо его и так все боятся.
Он ведь не главный проектировщик? Тоже нет. Главные, сиречь, генеральные проектировщики реакторов сидят в разных местах и получают от научного руководителя техническое задание на проект.
А.П. Александров остался верен правилу каждую деталь прощупать своими руками.
Из семейного архива П.А. Александрова
Он не главный конструктор? И тут – нет. Те – непосредственно изделие собирают.
Тогда кто он?
Он – главный «приниматель», главный «пониматель» и главный «решатель» всех новых проблем, возникающих в процессе разработки котла.
Вот Анатолий Петрович Александров как главная учёная инстанция по реакторам и обязан понимать… Да всё он обязан понимать! Всё, что касается ядерной физики и цепной реакции деления. Всё, что касается физики тепловыделения в активной зоне. Всё материаловедение и все вопросы воздействия на материалы излучения. Всю химию и физику теплоносителя, всю химию и физику топлива, всё о радиации, радиационной опасности и защите и – вообще всё.
Причём во всех нормальных и всех представимых аварийных условиях.
«Анатолиусу» как известному любителю добраться до всякого винтика и болтика эта работа будет удаваться легко, уверял Курчатов. Главное, дожимать Дирижабля, а то милейший Николай Антонович склонен слишком увлекаться достоинствами своих конструкций. И на месте за всем следить, ибо, если что-то может быть собрано неправильно, оно и будет собрано неправильно – без свирепого глаза научного руководителя.
Примерно так выразился в присущем ему духе Борода, когда ещё в Челябинске-40 разъяснял простую, по его словам, геометрию в многоугольнике из Спецкомитета, управления, ЛИПАНа, доллежалевского НИИ-8, бочваровского НИИ-9 и местного руководства Базы-10. В каковом многоугольнике те углы друг друга ещё и царапают.
После смерти Курчатова в этом отношении ничего не поменялось. Это у ракетчиков генеральный конструктор – царь, бог и воинский начальник. И вся организация работы ту самую ракету и напоминает: генеральный на верхушке в кабине, а внутри шуруют двигателисты, топливщики, радиометристы, курсовики и кто там у них ещё ни есть. И никакого научного руководства. Хотя, впрочем, теорию им Келдыш считает.
А в атомном деле всё в многоугольниках делается. И у каждого угла – свои погремушки.
Лейпунский реакторы на быстрых нейтронах разрабатывает – перспективные, но сложные очень и дорогие. Но одновременно ФЭИ занимается созданием недорогих энергетических реакторов небольшой мощности для отдалённых труднодоступных районов, в первую очередь для Крайнего Севера. И в 1961 году уже запустил у себя установку ТЭС-3 электрической мощностью 1,5 МВт с реактором с водой под давлением. Причём транспортируемую! И ФЭИ уже осуществляет научное руководство разработкой атомной теплоцентрали о четырёх блоках вокруг уран-графитовых реакторов – братьев АМ с Обнинской АЭС электрической мощностью 12 МВт, под которую готовят площадку в посёлке Билибино Якутской АССР.
Алиханов со своим ИТЭФом поставил на 817‐м комбинате два своих тяжеловодных реактора и вроде бы тем своё предназначение отыграл. А они текут, заразы, его реакторы, что ОК-180, что ОК-190. Причём тяжёлой водой и текут, весь 37‐й завод загрязняя. Но Абраму это уже неинтересно, он уже весь в протонных ускорителях и в физике высоких энергий; вот насчёт электростанций к нему никто и не обращается.
В Дубне вообще свои дела.
Естественным образом головной организацией по научному кураторству основного корпуса атомных электростанций решено было сделать Институт атомной энергии имени И.В. Курчатова. Во главе с А.П. Александровым. Которому в этой роли уже не нужно было добираться «до всякого винтика и болтика», но который по-прежнему одобрял результаты работы создавшейся в институте научно-инженерной школы, лишь лично проследив каждую линию на чертеже и каждый вывод в обосновании решения. И даже когда он иногда демонстративно отгораживался от какой-либо разработки, по горло занятый другими делами, его влияние на ход проекта и характер принимаемых решений по узловым принципиальным проблемам всегда было определяющим.
С другой стороны, работа на площадке Нововоронежской АЭС показала, что «школа» Александрова действительно функционирует практически безупречно.
«Матчастью» занимались научные руководители, так сказать, более младшего ранга, которые следили за пуско-наладочными работами на оборудовании станции, контролировали работоспособность разных систем и вполне умно настаивали подчас даже на пересмотре проектных решений. Даром
