Синоп (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

– Ну, как ты тут Коля!

– Жарко, Саша! Но здорово, ведь победа!

Друзья обнялись. Жандр забрал, спущенный турецкий флаг и отвез его Нахимову. Жандр и, спустив флаг, отвез его Нахимову. Этот флаг турецкого фрегата в настоящее время находится в Морском корпусе.

С рассветом цепь разрубили, и когда фрегат был отбуксирован к берегу, лейтенант Кузьмин-Короваев получил приказание зажечь судно. Исполнив приказ, он возвратился на «Одессу»

Разбитые и полуразрушенные неприятельские суда, оставшиеся после сражения у берега Синопской бухты, продолжали гореть. В предвечерней мгле четко выделялись остовы горящих фрегатов и корветов, и отблески пламени отражались на гладкой поверхности бухты. Неразряженные орудия, раскалившись от страшной жары и пламени, палили ядрами по рейду, а по мере того, как огонь достигал крюйт-камер, неприятельские суда взрывались одно за другим.

Вечером 18 ноября один за другим взлетели на воздух фрегаты «Фазли- Аллах», «Низамие», «Каиди-Зефер», пароход «Эрекли» и корвет «Неджми- Фешан». Горящие обломки разлетались по всей бухте и прибрежным кварталам.

Уже после первого взрыва на эскадре все были начеку.

Нахимов несколько забеспокоился:

– Как бы ветер не поменялся в сторону наших кораблей. От взрывающихся турок всего каких-то полторы сотни саженей!

Кроме того, следовало учитывать опасность, грозившую со стороны берега. Свыше тысячи турок, бежавших с эскадры во время сражения, могли ночью открыть огонь с берега по русской эскадре, подготовив предварительно часть уцелевших береговых орудий.

Вице-адмирал тут же распорядился эскадре сменить позицию и отойти на полторы мили от берега. В 8 часов вечера пароходам «Крым» и «Херсонес» было поручено «отбуксировать корабли из-под выстрелов береговых батарей на случай, если бы неприятель вздумал возобновить ночью стрельбу».

К этому времени, на горевших турецких судах начали самопроизвольно разряжаться пушки, когда до них доходило пламя. Шальные ядра носились по всему рейду. Около 22 часов одно такое ядро попало в капитанскую каюту фрегата «Кулевчи», лишь по счастливой случайности никого не задев.

Что касается «Одессы, то войдя в Синопскую бухту, Бутаков успел еще пленить фрегат «Несеми-Сефер». Тот был прижат к берегу, но еще иногда отстреливался. Бутаков ювелирно подвел «Одессу» к турецкому фрегату, высадил на него призовую партию. Полторы сотни еще остававшихся на фрегате турок безропотно сдались победителям. «Одесса» с большим трудом стащила «Несеми-Сефир» с песчаной отмели и, взяв пленника на буксир, вывела на рейд. Однако фрегат оказался настолько разбит, что его пришлось там же и сжечь.

Всю ночь наши пароходы отводили корабли от берега. По приказанию Нахимова корабли переменили свои позиции, отойдя от берега на полторы мили и бросив там якоря. Ночь прошла, к удивлению всех, спокойно. Несмотря на дождь, на берегу продолжались пожары, и лишь изредка над бухтой раздавались выстрелы турецких орудий. К утру 19 ноября на синопском рейде осталось только три турецких судна: фрегаты «Ауни-Аллах», «Дамиад» и корвет «Фейзи-Меабуд». Матросы с фрегата «Кагул» утром подошли на шлюпках к «Ауни-Аллаху» и «Фейзи-Меабуду», стоявшим рядом у мыса Киой-Хисар, взобрались на палубы неприятельских судов, и перед ними открылась картина полного развала: турецкий адмиральский корабль был весь изрешечен русскими снарядами и медленно погружался в воду, кренясь на правый борт.

Когда Осману-паше стало несколько лучше, Нахимов распорядился переправить его на «Кагул». На «Императрице Марии» хватало раненных и без него, и лекари не могли уделять важному пленнику должного внимания. Прибыв на «Кагул» Осман-паша снова поведал нашим офицерам, что свои же матросы обокрали его, сняли с него шубу, вытащили ключ от каюты, а напоследок еще и избили. Наши посочувствовали.

Раненый Осман-паша в плену в Севастополе

Спустя некоторое время, придя в себя, Осман-паша сообщил, и некоторые подробности сражения, и предшествующих событий и в частности очень интересовался русским фрегатом «Кагул». Он обратился к капитан- лейтенанту Спицыну с вопросом:

– Какой русский фрегат был у мыса Керемпе 8 ноября и едва не попался нам, когда я считал его уже в своих руках?

Спицын улыбнулся:

– Вы находитесь как раз на этом фрегате!

– Какая грустная судьба! – печально вздохнул Осман-паша – Еще недавно я мечтал видеть вас своим пленником и вот уже сам пребываю в плену на вашем судне!

– На войне, как на войне! – пожал плечами командир «Кагула».

Вечером матросы на баке фрегата уже распевали только что сочиненную песню о знаменитой погоне:

А наш фрегат «Кагул» под ветер валит,

Фор-марсель полощет, бизань не стоит…

Вскоре на эскадру доставили пленных с корвета «Фейзи-Меабуд» и других неприятельских судов. На корабле «Чесма» были размещены пленные матросы, а на «Одессе» турецкие офицеры. «Матросы наши отдавали пленным даже куртки свои» – писал очевидец.

Наиболее пострадавшим оказался брошенной турками 56-пушечный фрегат «Дамиад». «Одессе» сигналом с «Императрицы Марии» было приказано отвести его от берега, осмотреть и принять меры к исправлению, чтобы попытаться доставить в Севастополь, как трофей. Около полуночи пароход «Крым» вывел фрегат на глубокую воду, но буксирный трос оборвался, и фрегат навалился на корабль «Три Святителя», сцепившись с ним бушпритами. Потребовалось выслать барказ, чтобы расцепить корабли. Затем «при внимательном осмотре оказалось, что фрегат «Дамиад» имел 17 подводных пробоин, вся подводная часть, рангоут и снасти до того повреждены, что без значительных исправлений, потребовавших бы много времени, его невозможно было бы привести до Севастополя…» Поэтому Бутакову было приказано его сжечь. За этим дело не стало и последнее судно Осман-паши было уничтожено.

Незавидной оказалась судьба единственного нейтрального судна, оказавшегося на момент сражения в Синопской бухте. Это была небольшая ионическая шхуна, привезшая в Синоп уголь. И хотя специально по ней никто не целил, но от разлетающихся горящих головешек на шхуне, то и дело вспыхивали пожары. При этом вконец растерявшаяся команда никак не могла выбрать якорь, чтобы уйти с линии огня. Затем на шхуну навалило один из дрейфующих и горящих фрегатов. Едва шхуна и фрегат сошлись бортами, как на палубу шхуны перескочило до сотни турок. Одни для того, чтобы спастись (большинство), другие чтобы перерубить якорные канаты и дрейфовать дальше (меньшинство). Однако ни обрубить якорь на шхуне, ни спастись на ней не удалось. Пожар с фрегата быстро перекинулся и на нее. Раздался вопль: «Спасайся, кто может!» И турки, и ионийцы начали бросаться в воду. Спустя несколько минут пламя на фрегате дошло до крюйт-камеры, раздался оглушительный взрыв. И фрегат, и несчастную шхуну разнесло в щепки. Как стало известно позднее, шкипер шхуны добрался вплавь до берега, его там сразу же был ограблен местными жителями. Из команды шхуны