Редактор. Закулисье успеха и революция в книжном мире - Сара Б. Франклин
В конце месяца Джудит сидела на краю кровати своей кузины Джейн. Внизу, в Вашингтон-Сквер-парке, радостно визжа, прыгали через скакалку дети. Девушки находились в небольшой квартирке Джейн, в которую она только что переехала[126]. Наконец устав от вызванных алкоголем приступов ярости мужа, Джейн ушла от него. Эту квартиру она временно снимала в субаренду, пока приходила в себя и думала, как подать документы на развод[127]. Но в тот день разбита была не Джейн, а ее кузина.
Пока Джудит утирала слезы, Джейн пыталась убедить ее завершить отношения с Рётке. «Как бы ужасно это ни звучало, – писала вскоре после этого Джейн кузине, повторяя свою мысль, – я правда считаю, что резкое расставание – это, скорее всего, лучший выход»[128]. Джейн мягко положила руку Джудит на плечо. От перевозбуждения и эмоционального истощения та разрыдалась.
То, что Рётке согласился на работу в Сиэтле, дало Джудит понять, что их романтическим отношениям наконец суждено завершиться. Но она не могла придумать, как порвать с ним окончательно. В марте Рётке ушел из «Кнопфа» и продал свой второй сборник стихотворений «Даблдею»[129]. Эту перемену во многом мотивировало присутствие в компании Джудит. Связи в таком влиятельном издательстве, как «Даблдей», были большим преимуществом. Маккормик знал о тесных отношениях Джудит и Рётке и поручил заниматься поэтом именно ей. Как раз когда она была почти готова расстаться с ним, у них появились совместные профессиональные обязательства.
Обосновавшись на Западном побережье страны, Рётке стал одержим публикацией своей книги. Он почти ежедневно писал Джудит с вопросами, напоминаниями и просьбами. Та начала сомневаться: возможно, летом она сделала неверный вывод о том, что их отношения обречены. Он все-таки в ней нуждался. Но вместо того, чтобы думать о ранимых чувствах Джудит и боли, которую он ей доставил, Рётке бесцеремонно требовал ее времени и труда[130]. «Я займусь текстом для твоей обложки на выходных, дорогой, – раздраженно отвечала ему Джудит. – Ты не надоедаешь мне, но текст нужно сдать только в середине декабря»[131]. Граница между их личными и деловыми отношениями очень сильно размылась, и расстановка сил поменялась. Сначала Рётке олицетворял литературный мир, в который так отчаянно хотела попасть Джудит, но теперь это у нее был доступ к издательскому истеблишменту и связи в Нью-Йорке, а поэт все сильнее отдалялся от гущи событий. Ему было некомфортно от того, что он сдает позиции. Джудит прогибалась под натиском его бахвальства и эго. «Прости меня, дорогой, – писала она, – ты наверняка расстроился, решив, что перегружаешь меня. Но я правда занимаюсь этим с удовольствием и хорошо справляюсь»[132]. В другом письме осенью ее слова звучали еще более жалостливо. «Люби меня, пожалуйста, и скучай по мне. Ты не представляешь, насколько сильно я в тебе нуждаюсь»[133]. Джудит возвращалась к старым привычкам и все больше стирала грань в их отношениях с Рётке.
В сентябре Джудит вернулась в дом № 139 на 66-й Восточной улице. Оказавшись в доме своего детства, она осознала, что зашла в тупик. Она надеялась, что работа в «Даблдее» вернет ее в «мир мыслей и людей», от которого она «после Беннингтона чувствовала себя полностью отрезанной», – писала она Рётке[134]. Но Джудит с разочарованием увидела, что Нью-Йорк «бывает чудовищно угрюмым», а атмосфера издательской среды «весьма нелитературной»[135]. После того как они с Бетти попали на редакторский питчинг, Джудит рассказала Рётке о «ярости» и «презрении, которые почувствовали сознательные сотрудники “Даблдея” по отношению к тем, кто всем заправляет»[136]. Она испытала облегчение из-за того, что не одна разочаровалась в порядках, заведенных в издательстве. «Мне было очень приятно, что все остальные тоже почувствовали злость и отвращение из-за этой системы, которые так часто ощущаю я», – писала она[137].
В условиях монотонности «Даблдея» Джудит начала сомневаться в себе. «Я знаю, что я ленивая, точнее, если быть откровенной, моя лень происходит из чувства поражения на старте и недостатка уверенности в себе, что еще хуже. Но вот что глупо – у меня много принципов», – писала она Рётке[138]. Джудит ощущала, как ее искренний энтузиазм начинает разъедать цинизм. Она знала, что его нужно загубить на корню, и начала думать о том, чтобы покинуть свою должность и вообще уехать из города. «Я пытаюсь придумать всевозможные альтернативы тому, чтобы провести зиму в “Даблдее”», – писала она Рётке[139]. Она доложила ему, что на зиму они с Сарой Мур собирались переехать в дом родителей Сары на Лонг-Айленде, чтобы она могла сама что-нибудь написать. «Как думаешь – это хорошая или совершенно безумная идея?» – спрашивала она. Рётке предложил ей попросить у Маккормика отпуск «или воспользоваться этой возможностью, чтобы повысить себе зарплату»[140]. Джудит наслаждалась его похвалой и одобрением. «Спасибо за твое мнение по поводу моей затеи с Лонг-Айлендом, – ответила она. – Ты хотя бы не полностью отмел весь этот план. Я правда считаю, что проведу это время с пользой, за учебой и чтением, однако не уверена, что из этого что-то выйдет в творческом плане. Но, к сожалению, я не могу позволить себе жить подобным образом долго и уж точно так не продвинусь в издательском мире. Что же до отпуска, боюсь, для такого я еще недостаточно важный сотрудник. Но я хотя бы обсужу с Кеном в целом свои перспективы на эту зиму»[141].
Впервые за долгие месяцы Рётке стабильно переписывался с Джудит. Он был внимателен и почти
Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги
