«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг. - Нина Константиновна Петрова

Я устроился хорошо в Армавире получил обмундирование, свои вещи я отошлю отсюда.

Я очень беспокоюсь за тебя. Трудно тебе с двумя ребятами. Если скажем и Федя поправится, то Олега отдай ему. Хорошо бы знать мне, как его здоровье. Катя напиши отцу письмо. Может он, что можно сделает по отношению Алика. Да, как ты устроилась с получением пособия на ребят. Если будут какие препятствия, обращайся в горсовет в военный отдел горкома партии. В общем будь смелей по всем вопросам, если будет трудно продай часы и все чего есть мое только ради ребят. Ни давай их обижать никому. Но я знаю, ты также их любишь как и я. Когда вернусь, Юра будет уже большой. Как хочется мне вот в эту минуту всех вас расцеловать. Но ничего, не унывай, эта минута настанет. Кратко о себе. Я нахожусь близко около фронта, видел уже вражеский самолет пролетел но тут же его сбили… Представь, я себя чувствую хорошо, хочется скорей в бой, бить без конца проклятых варваров, но моя мечта скоро будет действительностью. Может будет что коварная пуля заденет и меня, но это будет судьбой моей жизни, но чего то мое сердце спокойно. Мне кажется, что в бою будет веселей, нежели сейчас и это только лишь поэтому, что за родину за Сталина и за счастье своих детей и нашего советского народа умереть не страшно. Но зачем умирать, когда можно врага разбить и остаться живым.

Нас армия очень большая, 200 миллионов и поэтому только не страшно.

Но вот все привет всем всем… и всему двору. Твой Гриша. Жди вещи. У вещах будут шишки, елки.

Целую ребят, тебя. Как получишь мой адрес пиши мне.

01.09.1941 г. Добрый день Катя!

Я жив и хорошо чувствую себя. Катя твои письма я получил два. За что большое спасибо тебе, правда, нужно сказать, что ты очень скупая. Но это у тебя так заведено. Я очень рад, что Федя взял Алика Кличко он будет ему отцом, Федя любит детей это хорошо я знал, что он любит и меня.

Катя ты должна уяснить, что у Феди всего только я один брат, и Кличко мои дети для него это я. Мне очень обидно на отца, как ему не стыдно. Неужели он не чувствует, что ты являешься его дочерью и притом пусть он вспомнит, как ему было трудно как все-таки мы ему помогли тогда, когда мы только поженились. Но пусть, родные были люди.

Катя, я работаю хорошо, не жалею ни времени ни жизни хотя ты знаешь, что я люблю работать, а вот ты ничего мне не пишешь. Как ты смотришь за детьми, которых тебе доверили (нрзб.) уходя в армию я хочу сказать о твоей работе.

Я прошу тебя написать мне о том как Юра, в яслях он или нет, где Василий Петрович Анучин, спроси Раису Григорьевну скажи что я просил Марегу Степу адрес, все это наши коммунисты с производства и мне как бывшему секретарю интересно знать и даже нужно что бы увидеть плоды своей работы.

Но, Катя, что могу я тебе еще написать, о войне? Ужас Катя, что делает немец в временно оккупированных районах.

Вчера встретил одного старика, он рассказывает, – как немец пожог его внуков в хате, а дочь забрал с собой: но ты должна понять для чего. Эти людоеды хуже пещерных людей. Но если бы ты знала, какие они трусы, для них наш штык полная паника. Бьем их так, что они не успевают убирать своих трупов. В их иссякают резервы в то время как мы крепнем. В одном из занятых нами мест одни немецкие кладбища так (нрзб.).

Тов. Сталин учит если враг не сдается его нужно уничтожить.

Эту задачу мы выполним, скажи об этом и Алику. Вот отрывок из газеты ему (нрзб.) сохрани. Пусть воспитывается чувства моего сына в духе ненависти к врагу.

Вот Катенька, все. С приветом тебе любящий твой Гриша. Пиши больше.

22.10.1941 г. …Катя, я знаю что этот промежуток времени трудно тебе было в ожидании письма. Но будь счастлива вот этим письмом. Катя, случайно я был оторван от своих частей, эта оторванность оторвала меня от жизни Советского Союза. 10 октября 1941 был решающим днем для моей жизни. Да, Катя, вот какова она бывает жизнь. По горячей схватке я видел лицо Олега, Юрика, тебя четверо суток без сна привело меня до бреда во имя сынов их будущего счастья. 22 октября 1941 я уже был под Москвой, то есть в пяти километрах. В такую трудную минуту я нисколько не потерял курса с собой (нрзб.), я вынес своего любимого командира полка, который будет нужен еще для народа. Но я жив. Надеюсь, что и все живы. Если будет задержка писем, не волнуйся живи надеждой что вернусь и наши дети будут счастливы. С приветом ко всем, целую всех.

Твой Гриша. Москва. Все пока живы!

18.08.1941 г. Любимая Катя… 2 августа 1941 в день рождения Юрика я принял настоящее боевое крещение. Этот день, то есть 3 августа 1941 он войдет в историю не только рождения нашего Юрика, но днем когда я на устах: За Родину, За Сталина, за счастливый его день рождения; вместе со своими товарищами бил фашистских гадов и видел современный бой о котором мы только с тобой читали.

Я уверен был в том, что Юрий, которого ты родила в этот день, день именно Сталинской эпохи, счастлив своим детством. И моим тостом было больше послать свинца на фашистских гадов.

В данный момент лежу в окопе, так сказать передышка, пули свищут, артиллеристы выполняют свою задачу, самолеты воют как шакалы в воздухе и все это кажется как нужно. Мечты одни, слушаешь приказ командира. Фашисты завидев наших бегут, ищут укрытия, но для них на советской земле укрытия нет. Их настигает кара советского народа и они получат по заслугам. Вот все все, дорогая, о войне.

Сегодня в одной из деревень я держал на руках мальчика Женю, он мне напомнил Олега. Я его спросил, где его папа он задумываясь ответил: бьет немцев. Я ему подарил кусок сахара, он посмотрел на меня с чувством детской благодарности.

Катя! Как хочется обнять своих