Перечитывая молчание. Из дневников этих лет - Евсей Львович Цейтлин

Самуила Эстеровича не стало в 1985‐м. Перелла дописала и отредактировала его воспоминания, перевела на английский, издала их в США небольшим тиражом.

Что добавить еще? В мою жизнь записки Эстеровича вошли около двенадцати лет назад. Тогда мой друг профессор Ирена Вейсайте передала фрагменты воспоминаний в вильнюсский альманах «Еврейский музей», который я редактировал.

Прошли годы. Но я все еще вдумываюсь в «наивные» вопросы, заданные Самуилом Эстеровичем: как человеку сохранить в себе человеческое, как жить и – выжить.

1994, 2006

Одно письмо

Жизнь писателя Иосифа Рабина была долгой и счастливой… Я произношу мысленно эти стереотипные, но вроде бы вполне уместные слова и чувствую их внутреннюю несовместимость. Почти кощунственность. Можно ли вообще сказать счастливый о любом из еврейских советских писателей?

Трагедия настигала их всегда, всюду. Даже если казалось: кому‐то из них повезло. Вот так, как повезло Иосифу Рабину. Он умер на восемьдесят восьмом году жизни в собственной постели, а не в тюрьме или лагере (попал туда в конце «легендарного» тридцать седьмого в качестве «польского шпиона»). Он уцелел на фронте, где воевал солдатом стрелкового полка. Он сумел выпустить немало книг, которые принесли автору известность. Его любили родные, друзья, читатели («Ах, какой волшебный у Рабина идиш!» – недавно выдохнула моя знакомая старушка)… И все же резко оборву этот перечень мнимого благополучия! Ведь трагедия жила в каждом из них – буднично, незаметно.

Я часто думал об этом, когда в конце восьмидесятых-начале девяностых начал записывать воспоминания еврейских литераторов, их вдов и детей. Именно тогда я познакомился с дочерью И. Рабина – Любовью Иосифовной Зак.

Наши частые встречи с Л. И. в Москве и Литве проходили на фоне стремительных перемен в обществе: они, как всегда, не сулили евреям ничего хорошего. Реальностью казались скорые погромы, полный развал экономики (в чем, конечно, обвинят евреев). Кому будут нужны тогда книги с древними буквами? Как сохранить в пламени всеобщего хаоса еврейские рукописи? Ответа не было. Все же я посоветовал Л. И. передать архив отца недавно воскрешенному – в уже независимой Литве – Еврейскому музею: «Там умеют хранить». Была и другая причина – Иосиф Рабин много писал о Вильнюсе, который издревле называли «Иерусалимом Литвы» и который он – не скрывая нежности – любил.

Я не раз наблюдал, как Л. И. собирала архивные папки в путь. Она прощалась. Перебирала страницы отцовской и – отчасти – своей жизни.

…Когда‐то я долгие годы работал с архивами писателей. Вроде бы, архив И. Рабина мало чем отличался от них. Рукописи опубликованных произведений: можно проследить, как шел автор «от замысла к воплощению». Наброски, черновики – «тайное тайных» художника слова. Письма от коллег, старых друзей, читателей… Нет, нет, он был все‐таки особым – архив еврейского литератора.

Многое здесь не сохранилось! Было когда‐то конфисковано при обыске сотрудниками НКВД. Или уничтожено самим владельцем в ожидании нового возможного ареста. Я сразу почувствовал и другое: большинство материалов как бы изначально «сдержанны» – заранее рассчитаны на своего рода немоту. Вот те же письма. Давно уже не было в живых адресата (как, наверное, и большинства корреспондентов). Почему же, однако – даже спустя несколько десятилетий – ощущалась исходящая от этих писем аура тревоги и страха? Не приходилось сомневаться: едва ли не каждое слово здесь было рассчитано и на прочтение в КГБ. Советские евреи хорошо овладели искусством общения с помощью намеков: формально к фразе придраться нельзя – только адресат мог правильно оценить второй, скрытый смысл высказывания… Характерной была и «забывчивость» некоторых корреспондентов Иосифа Рабина! На конверте нередко не отыщешь ни адреса отправителя, ни его фамилии. Так писали тогда многие, рассуждали: предосторожность не помешает, перед читателями из КГБ лучше лишний раз не «мелькать»…

Что ж, архив «еврейского советского писателя» заставлял задуматься о различных проблемах психологии его творчества, а в не меньшей степени – о психологии существования и выживания. Эта тема достойна стать предметом большого научного исследования… Впрочем, подумал я вдруг однажды, о той же трагедии – красноречиво и отчетливо – может рассказать даже только одно письмо из архива Иосифа Рабина.

Увы, и это было обычной реальностью жизни: среди писем, получаемых еврейскими литераторами в СССР, всегда встречались откровенно антисемитские. И в самые спокойные годы, когда стихали «протесты общественности» против «безродных космополитов», «убийц в белых халатах» или «происков сионистов», немало читателей раздражало уже самое еврейское имя автора на обложке книги, возмущали еврейские имена героев, а также то, что персонажи произведения похожи на… нормальных людей.

Я долго колебался, прежде чем решил опубликовать одно из подобных писем в альманахе «Еврейский музей» (Вильнюс, 1994): надо ли множить антисемитский бред с помощью типографской техники? Но потом представил, как читал и перечитывал это письмо Иосиф Рабин: творцу всегда особенно трудно в обстановке враждебности и подозрительности – гаснут замыслы, уходит вдохновение… Я не стал менять ни стиль, ни орфографию письма. На конверте стояла дата: 1957‐ой, 28 августа.

Письмо было анонимным. Автор, как и некоторые другие (еврейские) корреспонденты И. Рабина, уходил в тень, но … совсем по иной причине. Из контекста легко понять: писала немолодая женщина. Она прочла изданный годом раньше по‐русски сборник Иосифа Рабина «Повести и рассказы». И – «не могла не взяться за перо»:

«Глубокое возмущение и гнев заставили меня написать это письмо.

Случайно прочитав Ваши повести и рассказы: «У Немана», «Филипп Горностай», «Тракторист», «Профессия», «Нема Любич», «Дом», «Источник», «Подруги», «Новоселье» и «Новый год», была потрясена до глубины души.

Всему есть мера. Все прекрасно знают место, которое занимали во время Отечественной войны евреи. Только не фронт, а если и были там, то это единичные случаи на сотни тысяч русских. Почему не писать правду о евреях, о их трусости, подлости, воровстве, нечистоплотности? Прочитав эту книгу, каждый возмутится. Что ни рассказ – евреи воюют, пришли с фронта, работают слесарем, трактористом. Какая наглость!!! Где? Когда? Уж лучше ничего не писать, чем заведомую ересь. И после этого евреи возмущаются, что их не любят. Все, что есть подлого, низкого, все в этой расе. Если есть хорошие, то это 1:10000. Но читать эту книгу равнодушно нельзя. Получилась «медвежья услуга». Все подчеркивается в противоположную сторону. Все против. Написать такую книгу может какой-нибудь провокатор, который хочет еще больше озлобить всех против евреев. Лучше Рабин шел бы торговать в жидовскую галантерейную лавочку или любую жидовскую палатку на рынке, чем ставить на высоту пархатых, вонючих жидов. Ведь