Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди
Следует устанавливать в храмах образы или нет – вопрос темперамента и вкуса. Я вовсе не считаю дурными и исполненными предрассудков индуистский храм или католическую церковь, где установлены изображения, и не готов превозносить мечеть или протестантскую церковь потому лишь, что они избегают изображений. Символ, подобный кресту или книге, с легкостью может превратиться в объект идолопоклонства, а значит, и суеверия. И напротив, поклонение младенцу Кришне или Деве Марии может облагородить душу и освободить ее от любых предрассудков. Все зависит от того, что происходит в душе у верующего.
– Если бы индуизм стал монотеистической религией, – предположил один священник, – христианство и индуизм смогли бы сотрудничать в деле служения Индии.
– Я был бы очень рад такому сотрудничеству, – сказал Ганди. – У меня есть свое ви́дение этой ситуации, но прежде я хотел бы оспорить мнение, что индуисты верят во множество богов и могут считаться идолопоклонниками. Полагаю, что вправе назвать себя истинным индуистом, однако никогда не был приверженцем многобожия. Даже в детстве я не верил во множество богов, и никто не навязывал мне подобной веры.
Что касается идолопоклонства, то оно не может не существовать в той или иной форме. Почему мусульманин отдает свою жизнь, защищая мечеть, которую называет домом Божьим? И почему христианин ходит в церковь, а когда его вызывают свидетельствовать в суде, клянется на Библии? Я нисколько не возражаю против этого. А жертвовать целые состояния на возведение мечетей и гробниц? Что это, если не вариант идолопоклонства? А католики, преклоняющие колени перед образами Девы Марии и святых – каменными изваяниями, картинами или витражами?
– Однако, – возразил на это католический священник, – я храню и благоговейно целую фотографию матери, но не поклоняюсь ей, как не поклоняюсь святым. Я поклоняюсь одному лишь Богу, признавая Его Своим Создателем, величайшим, чем все Его творения.
– Пусть так, и все же мы поклоняемся не камням, но Богу в образе камней и металла, сколь бы грубы они ни были.
– Но крестьяне поклоняются камням как Богу.
– Нет, уверяю вас, они не поклоняются ничему, что было бы слабым отражением Божества. Когда вы преклоняете колени перед Девой Марией и молите ее о заступничестве, разве вы делаете не то же самое, что индуист, пытающийся приобщиться Богу через Его изображение в камне? Почему сердце мусульманина преисполняется благоговения и восторга, когда он переступает порог мечети? В самом деле – почему, ведь можно сказать, что весь мир – мечеть? Вот, например, великолепный небесный свод у нас над головой, разве он меньше и презреннее мечети? Но я понимаю мусульман и сочувствую им. Такой способ познания Божества они выбрали. Индуисты познают того же Предвечного по-своему. Мы все постигаем Бога по-разному, но это не означает, что мы поклоняемся разным богам.
Почитание образов, придающих идеалу конкретную форму, – естественное свойство человеческой натуры, по-своему ценное, так как укрепляет верующего в его молитвах и религиозных обрядах. Например, мы почитаем образ, благоговейно созерцая священное писание той или иной религии. Мы почитаем образ, вступая в храм или мечеть с чувством благоговения и восторга. Я вполне принимаю это и, более того, полагаю, что человек, наделенный далеко не всеобъемлющим, конечным сознанием, и не может вести себя иначе.
Напротив, нельзя поощрять того, кто дает обеты или возносит молитвы с корыстными целями, не важно, как и где именно он это делает: в церкви или в мечети, в храме или перед священными деревьями или иными святынями. Однако вознесение корыстных молитв, принятие эгоистичных обетов – само по себе отнюдь не следствие почитания образов. Личная молитва, имеющая корыстные цели, всегда недостойна, вне зависимости от того, произнесена она перед образом или незримым Богом.
Богослужение в храме
Индуист не обязан ходить в храм, чтобы поклоняться образу Рамачандры. Пусть так поступает тот, кто не в силах возносить молитвы Раме, не созерцая при этом его храмового образа. Может быть, этому верующему не повезло, но для него Рама, безусловно, пребывает прежде всего в этом святилище, а не где-либо в ином месте. Я не стал бы разрушать его простодушную веру.
Кришнаит или индуист – совершенное создание. Его не волнуют суровые осуждения критиков. Миллионы приверженцев Кришны и Рамы пережили религиозное просветление, вдохновленное произнесением священных имен. Не могу судить о природе этого явления. Это таинство. Я никогда не пытался доказать его с помощью логики. Хотя и разумом, и сердцем я давно признал, что высочайшее неотъемлемое свойство Господа и Его имя есть истина; истина для меня носит имя Рамы. Это имя спасало меня в часы величайших несчастий и продолжает спасать до сих пор. Возможно, такое убеждение зародилось у меня в детстве, возможно, все обаяние этого имени я ощутил благодаря Тулсидасу[48]. Но факт остается фактом, и сейчас, когда я пишу эти строки, у меня в памяти встают сцены детства, ежедневное посещение храма Рамаджи мандира, располагавшегося неподалеку от нашего наследственного дома. В ту пору мой Рама обитал там. Он избавил меня от множества страхов и грехов. В моих глазах молитва, возносимая Раме, отнюдь не была суеверием. Возможно, служитель того храма был недостойным человеком, хотя мне не известно о нем ничего дурного. Не слышал я и о том, что в храме творились какие-то злодеяния. Следовательно, они никак не повлияют на мою веру. То, что можно сказать обо мне, справедливо и по отношению к миллионам индуистов. Богослужение в храме удовлетворяет остро ощущаемую духовную жажду человечества. Его позволительно реформировать. Однако оно будет существовать до тех пор, пока живо человечество.
Храмы для индуистов – то же, что церкви – для христиан. Тысячи индуистов, в своей бесхитростной вере посещающие храмы, черпают в богослужении то же духовное благо, что и христиане, в своей бесхитростной вере посещающие церковь. Лишите индуиста его храма, и он утратит самое дорогое в жизни. Не стану спорить, многие индуистские храмы повинны в распространении суеверий и в том, что давали приют злу. Однако это повод лишь для реформы храмового богослужения, а не для отказа от него.
Мне не известна ни одна религия или секта, которая обходилась бы без дома Божьего, будь то храм, мечеть, церковь, синагога или агиари[49]. К тому же нельзя с уверенностью утверждать, что Иисус или другие великие
