Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
Однако ВАДА не имело ни опыта, ни ресурсов, ни желания проводить настолько масштабные расследования — и три года игнорировало письма и информацию от Степановых. Тогда за эту тему взялся немецкий режиссёр Хайо Зеппельт и в декабре 2014 года выпустил документальный фильм, построенный на признаниях Степановых, достоверность которых подтверждалась перепиской и аудиозаписями разговоров с известными спортсменами и тренерами.
Разразился невероятный скандал.
ВАДА нехотя отреагировало и назначило для проверки информации независимую комиссию под руководством своего бывшего президента Ричарда Паунда. Комиссия работала почти год и в ноябре 2015-го обнародовала отчёт объёмом 300 с лишним страниц. Это была бомба. Московский антидопинговый центр прекратил свою работу, а его директор, то есть я, более десяти лет занимавший этот пост, подал в отставку. Всероссийская федерация лёгкой атлетики (ВФЛА) была отстранена от всех международных соревнований и вынуждена пропустить Олимпийские игры 2016 года в Рио-де-Жанейро.
Отчёт независимой комиссии показал невероятную глубину допинговых проблем и сложившуюся систему манипуляций, обмана и лжи в российской лёгкой атлетике. Дик Паунд, только теперь, спустя пятнадцать лет, осознавший неэффективность сложившейся системы борьбы с допингом, пророчески отметил, что это лишь видимая часть айсберга. Всем сразу стало тревожно, ведь можно было проверить другие страны, например Беларусь или Казахстан, Кению или Китай, или расследовать другие виды спорта. Точнее, расследовать деятельность международных спортивных федераций, которые долгие годы саботировали и имитировали борьбу с допингом, их очередь рано или поздно наступит. Это тяжёлая атлетика, лыжный и конькобежный спорт, биатлон, плавание. Там тоже чудес хватает, особенно в штанге. Я всегда твердил: если ВАДА действительно борется с допингом, то почему тяжёлую атлетику до сих пор не исключили из программы Олимпийских игр?
Второй бомбой, уже атомной, стало моё интервью газете The New York Times, опубликованное 12 мая 2016 года. Это был lucky punch, неожиданный нокаут для всего Олимпийского спорта: в лаборатории допингового контроля, работавшей во время Олимпийских игр в Сочи в 2014 году, когда я был её директором, грязные пробы российских спортсменов по ночам заменяли на чистые. В России существовала государственная программа по применению и сокрытию допинга, и чемпионы и призёры Игр выступали в Сочи на лёгком, но ощутимом допинге, коктейле из трёх анаболиков. Технические эксперты ФСБ (мы называли их «фокусниками») научились вскрывать считавшиеся невскрываемыми флаконы с мочой, поэтому по ночам их содержимое менялось на чистую мочу этих же спортсменов, но собранную заранее и тщательно проверенную. И чистая моча утром отправлялась на анализ. Это была государственная программа, нацеленная на победу в Играх любой ценой.
Западная пресса разахалась и запричитала, что Россия предала олимпийские идеалы и нанесла страшный удар мировому спорту и борьбе с допингом. Но западная пресса при всём опыте и профессионализме остаётся западной — ей невдомёк, что в СССР и в России борьбы с допингом никогда не было, на олимпийские идеалы внимания никто не обращал, так что предать то, чего не существовало, было невозможно. В ответ российские деятели завели старую пластинку: мол, наши успехи раздражают западных недоброжелателей, а политика снова вмешивается в спорт. Они, в свою очередь, не понимают, что политика осталась в далёком прошлом, когда шло противостояние СССР и США, двух великих держав. А сейчас политика сменилась криминалом, и нынешняя Россия — это агонизирующий осколок СССР, какая-то -надцатая строка в списке мировых экономик, и никакого серьёзного противостояния быть не может. Россия может только врать, отпираться, тянуть время, лжесвидетельствовать и фальсифицировать доказательства. В путинской России криминал в спорте существует в виде наглого воровства медалей и денежных призов на международной арене, раздачи грантов и преференций спортсменам и тренерам, служащим в армии, полиции, Росгвардии и ФСБ, запугивания и даже убийств нежелательных лиц — эта уголовщина пронизывает сверху донизу всё и вся, включая спорт.
После моего майского интервью 2016 года была создана новая комиссия, на сей раз под руководством независимой персоны — профессора Ричарда Макларена из Канады. За два месяца работы она подготовила первый доклад, представленный в Торонто 18 июля 2016 года. Комиссия подтвердила, что мои данные соответствуют действительности. Во втором докладе, от 9 декабря 2016 года, были обобщены шокирующие данные о системном применении допинга в России на государственном уровне в самых разных видах спорта. Это был финиш, предел, дальше которого идти по пути обмана и фальсификаций некуда; созданный в России механизм сокрытия положительных результатов анализов, глубина обмана и торжество лжи не поддаются осмыслению по сей день. Как такое получилось, нам ещё предстоит осознать, и в этой книге я проведу вас, как Вергилий бедного Данте в «Божественной комедии», по всем кругам допингового ада и рая, которые лично мне были хорошо известны.
Допинговый контроль в СССР
4.1 Начало работы в лаборатории
Летом 1985 года пришло время решать, что делать дальше. Помню, я сидел дома, смотрел по телевизору футбол Дания — СССР (датчане нам три гола тогда забили) и читал газету «Советский спорт». На последней странице внизу, где печатались в квадратных рамках всякие объявления, было написано, что открыт конкурс на замещение вакантной должности младшего научного сотрудника в лабораторию антидопингового контроля ВНИИФК — Всесоюзного научно-исследовательского института физической культуры. Соискатели должны были жить в Москве и иметь опыт работы в аналитической или физической химии.
Я позвонил в лабораторию по телефону 261-80-12, послышались долгие гудки. Но вот Виктор Павлович Уралец, заведующий сектором хроматографических исследований, взял трубку и важным голосом спросил, кто и по какому вопросу звонит. Я представился и сослался на объявление о конкурсе в газете. Уралец поинтересовался, чего я хочу. Я прямо ответил, что хочу тему диссертации и научного руководителя. Когда в ответ на вопрос, какой институт я окончил и когда, Уралец услышал про химический факультет МГУ и кафедру химической кинетики, то
