Палаццо Мадамы: Воображаемый музей Ирины Антоновой - Лев Александрович Данилкин

отправились в достаточно интересную загородную поездку и изрядно устали в конце путешествия. Мы вышли из автобуса, не доехав до гостиницы несколько сот метров из-за загруженности улиц. Ирина Александровна, Белла Ахмадулина, Андрей Битов и я оказались на верху Испанской лестницы. Буквально в нескольких метрах от нас располагалось прелестное итальянское кафе с широким выбором угощений. Я настойчиво сказал, что лучшего быть не может, и предложил немедленно присесть в этом кафе — отдохнуть после трудного дня. На что Ирина Александровна строго ответила: "Борис, ну как же так, я ведь в эту поездку не видела фрески в Санта-Марии дель Пополо!" — и с непреклонным видом направилась вниз по огромной лестнице. И каблучки ее туфелек застучали по ступеням, болью отзываясь в наших сердцах. Это мне показалось невиданным героизмом, проявленным из лучших побуждений художественной честности и принципиальности во всем, что было для Ирины Александровны святым в искусстве».

747

«Я однажды видел, — вспоминает Ю. Аввакумов, — Антоновой было лет уже под 90, как она поскользнулась и упала перед парадной лестницей в своем музее. Она вскочила через секунду — секунды не прошло! — просто как мальчик в игре. Причем в момент, когда она упала, можно было рисовать немую сцену, как в барочных картинах, все тянут руки куда-то: смотрительница, которая сидела рядом на стуле, охранник, который стоял рядом, все успели застыть — а она просто как ванька-встанька — прыг! — и побежала дальше… У нее был фантастический мотор внутри» (Ю. Аввакумов. Личное интервью.). О чем-то похожем говорит и М. Каменский, тонко различающий нюансы: «Взять ее на лестнице за локоть, чтобы помочь, — значило сразу получить этим локтем по руке и услышать раздраженный комментарий. Такие естественные знаки внимания она воспринимала как напоминание о ее возрасте, немощности: нет, она самостоятельна! Если бы ее под локоть взял Путин, она, конечно, была бы польщена и приняла такой знак внимания, — но, пребывая в роли могущественного директора, подобные естественные знаки внимания со стороны подчиненного она не считала допустимыми. Пальто, может, и можно было помочь одеть, а вот под локоть ни за что… Хотя когда на улице было скользко, то могла очень элегантно и женственно попросить. Но проявлять инициативу означало нарваться» (М. Каменский. Личное интервью.). По свидетельству К. Коробейниковой (К. Коробейникова. Личное интервью.), ее отец «как-то встретил ее <ИА> на Садовом кольце и не поверил своим глазам, когда увидел, что она отказывается от помощи по замене спущенного колеса и сама пытается решить проблему. В этом вся ИА. Она умела делегировать, но, если была в силах, справлялась сама». С. П. Стародубцев тоже, объясняя тот же тезис, вспоминает, как однажды на «Москве — Париже» она тащила вместе с ним какой-то огромный стенд в Музее, который, по ее мнению, поставили неправильно: «Она с одного конца, я с другого. Вот это — она. Никаких "позовите рабочих", раз — и все. Да, это ненормально для человека ее статуса. Она всегда стирала сама белье дома. Готовила. Все — сама» (С. Стародубцев. Личное интервью.).

748

М. Костаки. Личное интервью.

749

Н. Ковалдина. Личное интервью.

750

В 95 она дает интервью о том, что следующий срок замены ее прав придется на момент, когда ей будет 103 года — и вот до этого она, мм, «вряд ли: на что, естественно, гаишники ей отвечают — да ну что вы, мы обязательно увидимся; и она их не разубеждала. Неудивительно, что даже самые близкие ей люди нет-нет да и качали головой — «пора все ж и честь знать»: собрав выигрышную комбинацию (диктатор + доживший до мафусаиловых лет + самый долго сидящий на своем месте), она невольно присоединилась к компании персонажей вроде Роберта Мугабе или Фиделя Кастро — которые во всех публичных местах громко заявляли, что не планируют ни умирать, ни выходить на пенсию, а что касается здоровья, то чувствуют они себя даже получше, чем лет шестьдесят назад. Не говоря уже о том, что ее нескончаемое директорство служило замечательным оправданием и прецедентом для любых авторитарных лидеров: какой прекрасный пример того, что несменяемость власти приносит плоды, радующие большинство.

751

Обдумывая, с чем связан ее высокий тонус, охотно сообщала интересующимся, что «по-прежнему обязательно читает на ночь каждый день книги на французском, немецком или итальянском». ИА, по словам В. Мишина, полагала, что после 75 и начинается «настоящая жизнь» (В. Мишин. Личное интервью.).

752

«Она точно раз в десять работоспособнее меня. При этом она все делала сама: из тех руководителей, которые не допускали, чтобы за нее кто-то что-то делал. Все статьи писала сама. Шла в библиотеку, отбирала книжки… ну да, лаборант нес. Пишущую машинку несли к ней в кабинет — она сама печатала все свои статьи. На фоне всего, что вокруг творилось, это вызывало, конечно…» — почтительно вздыхает пришедший в Музей в начале 1980-х С. Стародубцев (С. Стародубцев. Личное интервью.).

753

А. Данилова. Личное интервью.

754

З. Трегулова. Личное интервью.

755

З. Трегулова. Личное интервью.

756

Я. Саркисов. Личное интервью.

757

М. Каменский. Личное интервью.

758

Я. Саркисов. Личное интервью.

759

«Она, похоже, решила, что лучше девочка из Одессы, чем девочка, которая работала в Пушкинском музее и все знает; ей казалось, что Мариной она может управлять лучше, чем Зельфирой» (М. Швыдкой. Личное интервью.). Это, конечно, добавляет М. Е. Швыдкой, был чистый «Король Лир» (хотя — М. Е. Швыдкой всегда прежде всего дипломат — «там не было Реганы и Гонерильи, и Марина, и Зельфира — обе Корделии»).

760

Н. Сиповская. Личное интервью.

761

М. Каменский. Личное интервью.

762

https://culture.gov.ru/press/media/intervyu_v_medinskogo_gazete_kommersant/.

763

Сама ИА никогда не распространялась публично о приписывавшейся ей «ненависти» к Трегуловой, а та утверждает, что чувства, которые испытывала к ней ИА, в любом случае не имеют под собой рациональных причин: «Я никогда не вступала с ней в дискуссии. Я смотрю на человека, который в возрасте моей мамы — и, кстати, немножко на нее похож.