Королева скандала - Пол Джилл

— Я очень надеюсь, что тебе понравится, — сказала она, внезапно застеснявшись. — Меня больше всего впечатлил его реалистичный стиль.

Эрнест сердечно ответил:

— Если ты получила от этой книги удовольствие, я уверен, что и мне она понравится. Мы с тобой еще ни разу не разошлись во мнениях насчет книг, правда? Спасибо! Я буду дорожить ею.

Через восемь дней, как раз после Нового года, Уоллис заявила, что кое-куда идет.

— Встречаешься с кем-то из европейских друзей или из китайских? — поинтересовалась Мэри.

— Нет. На самом деле меня пригласил пообедать ваш мистер Симпсон. Думаю, он пытается найти мне работу.

Мэри была шокирована:

— Он же женатый человек, Уолли! Вы не можете обедать с ним вот так, наедине. Слухи разлетаются по Манхэттену быстрее, чем ты думаешь, и ты испортишь себе репутацию.

Уоллис бросила на Мэри полный сожаления взгляд.

— О Мэри, на дворе 1927 год, бога ради! — воскликнула она. — Мужчины и женщины могут дружить, и это не будет поводом для каких-то там домыслов. Мне понравился ваш мистер Симпсон, и я не думала, что ты будешь против, если я снова увижусь с ним. — Ее глаза сузились. — Мне кажется, тебе и самой с ним приятно. Я видела, как ты давала ему сверток в рождественский вечер.

Мэри смутилась.

— Нам обоим нравится читать, и мы часто обмениваемся книгами, — сказала она, слегка покраснев.

Уоллис улыбнулась:

— Тогда ладно. Так какое платье мне лучше надеть: голубое или янтарно-желтое?

Уоллис не было уже три часа, и Мэри в кислом настроении ходила по квартире взад-вперед. Она была не против поделиться с подругой домом, гардеробом или подругами, но это было уже слишком. Эрнест нравился ей самой, это правда, но, в отличие от Уоллис, на нее можно было положиться.

Глава 19

Нью-Йорк. Февраль 1927 года

Мэри страшно удивилась, когда ей позвонила Доротея Симпсон и попросила разрешения прийти. Они никогда не виделись наедине, хотя всегда душевно общались во время совместных встреч с мужьями.

— Конечно, буду рада тебя видеть, — ответила Мэри.

Доротею проводили в гостиную, женщины обменялись приветствиями, им принесли чай, и, как только горничная вышла из комнаты, гостья перешла к цели своего визита.

— Прости, что обрушилась на ваш порог со своими трудностями, — начала она, — но не могла бы ты что-нибудь предпринять, дабы придержать свою хищную подругу?

Мэри побледнела: что Уоллис наделала на этот раз?

Доротея продолжила:

— Вчера днем я вернулась из похода по магазинам и обнаружила Уоллис у себя дома с моим мужем и в одной из моих блузок.

Мэри в изумлении приоткрыла рот, но, быстро спохватившись, прикрыла его рукой.

— Она утверждала, что якобы пролила на свою блузку кофе и Эрнест настоял на том, чтобы на время одолжить мою.

— Уоллис не пьет кофе… — медленно произнесла Мэри, пытаясь сообразить, что произошло на самом деле.

В голосе Доротеи послышались истеричные нотки:

— Ты знаешь, сколько времени она проводит с моим мужем? Если я звоню ему в офис днем, его почти никогда нет на месте. У него в карманах билеты на лекции, в художественные галереи, на концерты, причем со мной он в такие места не ходит. Там бывают приглашения на званые обеды, а однажды — ты не поверишь — я нашла билет в танцевальный зал «Савой» на вечер, который был примерно три недели назад, когда я лежала в больнице.

Мэри вспомнила, что говорила подруге про танцевальный зал, и пришла в ярость. Во что это Уоллис вздумалось играть?

— Я уверена, что все это вполне невинно, — сказала она как можно спокойнее. — Уоллис любит мужскую компанию, но она ни за что не стала бы путаться с женатым мужчиной.

Доротея ответила уже недобро:

— По всей видимости, тебя она еще может водить за нос, но не меня! Я точно знаю, что они уже путаются, как ты изволила выразиться.

Мэри сделалась пунцовой. Она почувствовала, что у нее пылают щеки, виски, лоб до самых корней волос. Ей не хотелось в это верить — сама мысль была невыносима.

Прежде чем она успела что-то ответить, Доротея продолжила:

— У твоей подруги репутация женщины, клеящейся к женатым мужчинам. Из Китая просочились слухи об итальянском графе по имени Галеаццо Чиано. А еще толкуют, что она была чересчур любезна с Германом Роджерсом, пока гостила у них…

Мэри подняла руку.

— Хватит! Пожалуйста… Удивительно, что ты слушаешь разную болтовню. Я знаю Уоллис лучше, чем кто-либо, и хотя она кокетлива от природы, вреда никогда никому не причиняла.

— Она уже его причинила. Была бы я здоровее, я бы сама с ней справилась, но у меня нет сил. Поэтому я прошу тебя передать ей от моего имени: Эрнест может поиграть с ней некоторое время, но со мной он никогда не разведется. Он слишком сильно любит своих девочек.

— Конечно не разведется… — тихо произнесла Мэри.

— И если она не отступится, я очерню ее имя в нью-йоркском обществе. Я позабочусь о том, чтобы эти новости дошли до ее родственников в Балтиморе, а потом лично сообщу судье, который рассматривает ее дело о разводе. Не сомневайся, что я на это способна. — Доротею трясло от злости. Ее чашка с чаем стояла нетронутой.

— Это я представила их друг другу, — извиняющимся тоном сказала Мэри. — Уверена, что это совсем не то, о чем ты думаешь, но я поговорю с Уоллис. Я знаю, что она ужаснется, когда услышит о том, что обидела тебя.

Доротея покачала головой, таким образом дав понять Мэри, что считает ее очень наивной.

В этот раз Уоллис остановилась в Верхнем Ист-Сайде у своей новой подруги Моны ван дер Хейден, поэтому Мэри позвонила ей и спросила, нельзя ли ей зайти на пару слов. Она застала Уоллис за причесыванием перед походом на ужин.

— С кем ты ужинаешь? — спросила Мэри, присев на край кровати. — Я знаю этих людей?

— Я собираюсь представить тебя Мону Джеральду и Саре Мерфи — супружеской паре, с которой я познакомилась в Китае. Они живут на Французской Ривьере и приехали сюда на пару недель. Поэтому я сгораю от нетерпения повидаться с ними. — Она улыбнулась Мэри через зеркало, проводя расческой по волосам, чтобы выровнять пробор, который она теперь носила постоянно.

— У них есть связи в нью-йоркском обществе?

— Думаю, да. Девичья фамилия матери Сары — Шерман. Она — прямой потомок генерала Гражданской войны.

— Очень впечатляет. А у ван дер Хейденов роскошный дом. Ты явно неплохо устроилась в этом городе.

Уоллис сморщила нос:

— Я бы так не сказала. Многие люди из высшего общества не приглашают меня из-за развода.

Мэри поняла, что настал подходящий момент открыть цель своего визита.

— Я хочу предупредить тебя: Доротея Симпсон думает, что у тебя роман с ее мужем, и грозится распустить слух по всему Нью-Йорку. Я подумала, что должна сказать тебе об этом, потому что слухи имеют свойство распространяться со сверхъестественной быстротой. Она еще пугает тем, что сообщит судье в Уоррентоне и твоей матери…

Мэри не закончила фразу от удивления, что Уоллис никак не реагирует. Подруга продолжала заниматься прической, и на ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Эрнест говорит, что их брак перестал существовать, как птица додо, уже больше года назад. У них нет ничего общего. Ей не хочется никуда ходить и ничего делать, только лежать на диване.

— У Доротеи слабое здоровье. Неудивительно, что она не хочет никуда ходить. И это ведь всё неправда? — Мэри почувствовала холодок в животе: «Пожалуйста, пусть это окажется неправдой!»

— Я с ним встречалась, да. И он в меня влюблен.

Слова сорвались с языка Уоллис, разрушив все иллюзии Мэри. Она в потрясении уставилась на подругу.

— О, не надо на меня так смотреть. Я не виновата в том, что он в меня влюбился. Этого не произошло бы, если бы его жена уделяла ему больше внимания. — Уоллис воткнула в волосы последнюю шпильку и достала губную помаду из шкатулки с поднимающейся от нажатия крышкой.