Королева скандала - Пол Джилл

Она взяла калькулятор и ходила вдоль каждого ряда вешал, производя подсчеты и соображая, что из вещей может вписаться в ее бюджет. В коллекции были плащи, костюмы, шляпы, туфли, украшения на платья, даже кое-что из первых купальников и идущих в наборе с ними пляжных халатов. Потрясающе!

Когда час спустя Ричард появился из своей конторки, он расхохотался, увидев покрывшийся карандашными пометками список.

— Почему бы тебе не взять всё сразу? — предложил он.

— Я бы с удовольствием. Для меня это какой-то рай земной. Мне хотелось бы переродиться в кого-нибудь из представительниц рода ван дер Хейденов, чтобы у меня был такой гардероб.

— Есть еще кое-что, чего ты еще не видела, — сказал Ричард. — Piece de resistance[9].

Заинтригованная Рэйчел пошла следом за ним к отдельной стойке, на которой висел полноразмерный чехол на молнии. Ричард расстегнул молнию и вытащил из чехла платье, при виде которого Рэйчел потеряла дар речи. Оно было из креп-жоржета цвета слоновой кости. Его украшали нити кристаллов, на бедрах располагался тугой пояс, а на спине — вырез до самой талии.

— Это оригинальная вещь 1928 года от Молино. Его надевала актриса Гертруда Лоуренс. Правда оно божественно? — Он повертел наряд, чтобы Рэйчел разглядела его с обеих сторон.

По всей поверхности платья были аккуратнейшим образом вручную нашиты сотни малюсеньких кристаллов. Рэйчел держала наряд на вытянутых руках. Внутренний голос подсказывал ей, что он будет впору.

— Зачем ты мне показал его? — вздохнула она. — Это то самое свадебное платье. Мой окончательный выбор. Но, даже не глядя на твои прайс-листы, я понимаю, что никогда не смогу купить такое.

— Примерь, — настаивал Ричард. — Можешь переодеться за той шторкой.

Рэйчел не смогла устоять. Когда она просунула голову в горловину, ткань под собственной тяжестью идеально села по фигуре.

— Его как будто специально сшили для тебя в ателье Молино, — сказал Ричард, подводя Рэйчел к зеркалу в полный рост. Ее восхитили аккуратная посадка на бедрах, вырез горловины, проходящий под ключицами, глубокий вырез сзади, открывающий лопатки и позвоночник.

— Это было жестоко, — сказала она со слабой улыбкой. — Из-за тебя мне теперь не захочется никаких других платьев, — что бы она сейчас ни надела, ничто не смогло бы сравниться с этим нарядом.

— Прости, — широко улыбнулся Ричард. — Я куплю тебе коктейль, чтобы загладить вину.

Они пошли в «тихий» бар на Бликер-стрит — тесное помещение с кирпичными стенами, в которое можно было попасть, пройдя по длинному коридору и поднявшись по задней лестнице. Ричард заказал Рэйчел «Мотоциклетную коляску» — коктейль времен сухого закона из ликера «Куантро», коньяка и лимонного сока, и она осторожно сделала глоток. Первым делом они обсудили лоты, за которые она собиралась делать ставки, и Ричард предложил ей отправить покупки в Лондон совместно с ним, чтобы сэкономить.

На следующий день они беседовали об общих друзьях, и в конце концов разговор вернулся к Диане и ее преследованию прессой по обе стороны океана.

— Мне она нравилась, — сказал Ричард. — В ней было столько шарма, но кто бы мог подумать, что ее будут боготворить посмертно? И только попробуй сказать что-нибудь в осуждение — народ заводится с полоборота.

— Алекс считает, что авария могла быть специально подстроена спецслужбами, — сообщила Рэйчел. — Он снимает об этом документальный фильм.

— Я слышал нечто подобное. — Ричард ушел в свои мысли. — Думаю, такое возможно. И это было бы ужасно, правда?

Они поели димсамов в китайском ресторане, расположенном через улицу от лофта Ричарда, а когда вернулись в квартиру, уставшая Рэйчел упала на свою раскладушку и уснула через несколько секунд.

Утром на аукционе Рэйчел почему-то разволновалась, что было ей несвойственно. Она решила делать ставки на двадцать четыре разных лота, на что могло уйти До десяти тысяч долларов из кредитных денег. Ричард дал ей табличку, которую она должна была поднимать, если собиралась делать ставку. Она не умела подавать едва заметные знаки или поднимать мизинец, как делают некоторые ребята, чтобы привлечь внимание аукциониста.

Начало оказалось неплохим. Ей удалось купить за сто долларов большой лот бижутерии, в котором было несколько бус из черного, розового и кремового жемчуга. К изумлению Рэйчел, ей перепали платье для танцев от Шанель и черное креповое от Вионне по тем ценам, на которые она ориентировалась, а также несколько лотов повседневных вещей, пальто и жакетов. В общей сложности она приобрела четырнадцать лотов из намеченных ею, причем значительно дешевле предела, который она сама себе установила.

Платье от Молино шло последним, и Рэйчел решила подождать и посмотреть, хотя начальная цена в восемьсот долларов с ходу вычеркивала ее из числа претендентов. Кто-то в конце зала — участник торгов под номером 54 — оставил его за собой, предложив 2500 долларов, и Рэйчел вздохнула. Ей нужно было стереть эту вещь из своей памяти, прежде чем начинать искать свадебное платье.

Она подписала все необходимые документы и оформила денежный перевод, а Ричард заверил ее, что товар придет в магазин в середине ноября, задолго до рождественского подъема продаж.

— В посылке будет еще кое-что, — сообщил Ричард. — Но это просто взаймы. На Новый год ты сможешь вернуть это обратно.

— О чем ты вообще говоришь?

Он показал ей свою табличку с номером 54.

— Это я взял платье от Молино. И ты наденешь его на свадьбу. Теперь тебе точно придется меня пригласить.

Рэйчел бросилась Ричарду на шею и едва не расплакалась.

— Это лучший свадебный подарок, какой ты только мог сделать. Я не могу тебе описать, как много это для меня значит.

По дороге в аэропорт Рэйчел не могла сдержать улыбку, представляя себя в день свадьбы в платье от Молино. Поездка оказалась успешной во всех отношениях, и она с нетерпением ждала прибытия посылки в Брайтон. Вытащив «Филофакс», она принялась зарисовывать приходившие в голову варианты эффектного оформления витрины вещами ван дер Хейденов, чтобы все местные жители знали о ее новых шикарных приобретениях.

Глава 22

Нью-Йорк. Июль 1927 года

Был влажный, жаркий и абсолютно безветренный вечер. Мэри в свободном белом платье из хлопка с вышивкой абрикосового цвета сидела возле окна, обмахиваясь веером. Немного раньше Эрнест предупредил по телефону, что зайдет к ним, и она помахала ему рукой, когда он появился из-за угла дома. Несмотря на изнуряющую жару, он был в костюме и при галстуке, а на голове красовалась шляпа-котелок. Мэри посмеялась над его подчеркнуто английским видом.

— Ты еще не совсем испекся? — крикнула она другу, поднимавшемуся по ступенькам и коснувшемуся шляпы в знак приветствия Мэри.

— Как кусок жареной свинины, — широко улыбнулся он, когда горничная открыла ему дверь.

— Эрнест, здорово! Что будешь пить? — поприветствовал его Жак. — У Мэри мятный джулеп, а я сижу с vin rouge[10]. — Язык у него заплетался, и Мэри понимала, что он уже пьян, хотя было только начало седьмого. Она вздохнула.

— Мятный джулеп — это, наверное, что-то вкусное. — Эрнест положил свой котелок и попросил у Мэри разрешения снять пиджак. Потом он закатал рукава рубашки и подсел на стул возле хозяйки дома.

Она справилась о Доротее, на что Эрнест ответил, что, к сожалению, ее здоровье все еще оставляет желать лучшего, а потом добавил:

— И в связи с этим у меня для вас есть новость.

Мэри внимательно изучала его. Эрнест был необычно хмур и избегал встречаться с ней взглядом.

— Не томи нас, — подстегнула она друга, а Жак тем временем протянул ему напиток.

Эрнест сделал глоток.

— Думаю, вам известно, что я всегда разрывался между британской и американской сторонами своей личности, — проговорил он. — Недавно со мной связался отец и спросил, не смогу ли я вернуться в Лондон и принять руководство фирмой, чтобы он мог постепенно отойти от дел. Моя сестра Мод тоже в Лондоне и тоже хочет, чтобы я был рядом. Поэтому я ответил, что приплыву в течение нескольких недель, как только всё улажу.