Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
И ни одной пробы Донике мы не послали.
В конце октября мы съездили в Крайшу, в восточногерманскую лабораторию, и было это в последний раз: вскоре ГДР прекратила своё существование. В Дрездене мы жили в гостинице «Ленинград», именно там я ел самую вкусную солянку в своей жизни. Город шумел даже ночью, непрерывно стоял какой-то хоровой рёв — это происходило объединение двух Германий. Директор лаборатории профессор Клаус Клаусницер просто исчез, и мы о нём больше никогда не слышали. Профессор Донике его не любил, но долгие годы вынужден был терпеть в составе медицинской комиссии МОК. Лаборатория в Крайше продолжала работать, но тоже могла лишиться аккредитации. Обычная история — никому не по нраву, когда в стране появляется вторая лаборатория. Дон Кетлин тоже постоянно воевал со второй американской допинговой лабораторией, время от времени возникавшей то в Индианаполисе, то в Атланте. Вторую лабораторию в Канаде, в Калгари, также развалили после зимних Игр 1988 года — там во время аккредитации не смогли определить Оралтуринабол. Только лаборатория в Барселоне держалась благодаря личной поддержке маркиза де Самаранча, носителя извечного каталонского духа, не согласного с доминированием лаборатории Мадрида.
6.4 Всемирная конференция в Москве. — Введение внесоревновательного контроля
В октябре 1989 года в Москве состоялась очень представительная Всемирная антидопинговая конференция. Нас нагрузили заботой о директорах лабораторий, они были приглашены все поголовно — и мы заранее рассылали приглашения, чтобы они могли вовремя получить визы. Мне пришлось следить буквально за каждым — куплены ли билеты, когда и где надо встречать, забронирована ли гостиница. Раньше этим занимались Госкомспорт или Олимпийский комитет, что было почти одно и то же, но перестройка всё изменила.
Теперь мы всё организуем и делаем сами.
Встречать гостей мне пришлось в единственном на всю 10-миллионную Москву международном аэропорту Шереметьево-2, маленьком, тесном, построенном десять лет назад и постепенно превратившемся в полукриминальную зону. Поэтому «вылавливать» ребят из лаборатории Кёльна (цивилизованное слово «встречать» тут было неприменимо), я поехал сам. Ни пейджеров, ни мобильных телефонов тогда ещё не было и в помине, у меня имелся лишь клочок бумажки с номером машины и именем шофёра. Прилетали трое молодых специалистов из Кёльна, даже друзей: Вильгельм Шанцер, Михаэль Крафт и Андреа Готцманн.
Приехал в аэропорт: внизу, в зоне прилёта, полный бардак, никто не знает, прилетел самолёт или не прилетел, уже выходили с рейса или ещё не выходили. Если не выходили, то неизвестно, у какого выхода ждать, — и я побегал туда-сюда, пока вдруг не обнаружил кёльнских ребят в уголке, сидевших втроём тесным кружком и терпеливо ожидавших своей участи. Мы очень друг другу обрадовались; оставалось только найти водителя госкомспортовской машины. Водители трепались и курили на улице, им, как всегда, всё было пофиг; нашего шофёра нет — и машины с таким номером тоже нет. Однако одного шофёра я раньше видел и решительно его забрал, сославшись на указание Громыко. Он вяло возражал, что якобы кого-то тут встречает, хотя стоял на улице неизвестно где; короче, друг мой, всё, поехали без разговоров, мои иностранцы — самые важные. Наверное, кто-то останется без машины, но там уже разберутся без меня.
Всемирная конференция по борьбе с допингом проходила в гостинице «Космос». Перед её началом, 8 и 9 октября, заседала антидопинговая подкомиссия, были отчёты и доклады. Донике сидел важный и всеми руководил, а я был счастлив, сидел и слушал — и менял прозрачные страницы на оверхед-проекторе во время выступлений важных деятелей, таких как Роберт Дугал, Арнольд Беккетт или Дон Кетлин.
Все дни работы симпозиума, приезды и отъезды участников, разбивки по сессиям, кофе-брейки и обеды были организованы замечательно. Я сделал большой пленарный доклад по определению кортикостероидов; научную программу мы составляли сами, и я поставил свой доклад в прайм-тайм, когда зал был полон и все могли насладиться полученными мною хроматограммами, пиками и масс-спектрами. По итогам конференции было принято историческое решение о введении внесоревновательного контроля, мечта Донике сбылась! Посмотрите, как после этого нововведения резко и на многие годы оборвалось появление новых мировых рекордов в лёгкой атлетике, в женских видах:
Донике это предвидел.
Оставался торжественный заключительный обед, а перед ним по плану значилась автобусная экскурсия по Москве, предстояло показать гостям Кремль, объехать его и скорее обратно — на банкет в ресторан. В советское время экскурсии для иностранцев были чётко организованы, но теперь всё делаем сами, так что я трусцой обежал все стоянки вокруг гостиницы «Космос», разыскал автобус, осталось только найти экскурсовода, но его нигде нет, пропал. Уже время ехать, всё — поехали!
Водитель наш тоже неизвестно откуда взялся, Москву не знает, я впереди сижу с микрофоном, рассказываю на английском языке разные байки про Москву и князей-царей, много чего забыл или вообще не знал, но сочиняю на ходу — молчать нельзя, а ещё показываю несчастному водителю, куда ехать. Часа два я так вертелся, просто охрип, и голова моя затрещала. Однако иностранным гостям понравилось, на обеде они нас всех — Семёнова, Уральца и меня — благодарили за прекрасную организацию конференции, а мою экскурсию все вспоминали потом через много-много лет. Именно тогда я познакомился с Кристиан Айотт из лаборатории Монреаля, она изучала метаболизм станозолола, метенолона и других анаболиков и вскоре стала директором лаборатории.
Атмосфера заключительного обеда конференции была завораживающей. Было ощущение новогоднего праздника, радостного детсадовского единства со всеми людьми и странами; казалось, что время коммунистической идеологии, лжи и затаённой злобы на западный мир уходит навсегда. Шутили, что нашу жизнь изменили три вещи на букву С: chromatography, copy machine, computer. Будущее выглядело светлым и радостным, даже в октябре у нас было какое-то весеннее настроение. И как же мы были наивны, как мы все ошибались… Просто в основе нашей наивности лежали самые сердечные и душевные, но одновременно фундаментальные ожидания, разрушенные дальнейшими событиями.
В 1989 году в журнале «Новый мир» был опубликован роман Джорджа Оруэлла «1984». Эта потрясающая книга сразу и навсегда вошла в нашу жизнь, именно она подорвала и разметала все прежние мечты о коммунистическом будущем, объяснила, что такое олигархический социализм, ввела в обиход эпитет Виктория, будь то кофе, алкоголь или сигареты, и новые термины: миниправда, новояз и двоемыслие.
