Бездомные девяностые. Разговор с великим бомжом. Подлинная история ЦБФ «Ночлежка», рассказанная ее основателем - Валерий Анатольевич Соколов
Все наши продавцы были нестандартными личностями. Некоторые при этом были еще и хорошими людьми. Многих своих “подчиненных” я запомнила на долгие годы. Владимир П. – очень умный, настоящий русский мужик, который отмотал несколько сроков то ли за незаконное предпринимательство, то ли за драку, то ли за все это сразу. На свободе он восстанавливал монастыри, ездил по святым местам, регулярно ходил в храм. Мы звали его дядя Вова. Суровый, со стальным стержнем, он был моральным авторитетом для остальных бездомных и воспитывал наших продавцов. Казалось, он может сделать все, что ни потребуется: от строительства дома до окладов икон. Продажа газеты помогла дяде Вове стать на ноги, а потом кто-то из постоянных покупателей взял его в строительную бригаду. Бывший бездомный женился на чудесной женщине с тремя детьми, в доме которой он снимал комнатушку. Мы, конечно, подшучивали над многодетным отцом, но очень радовались такому повороту его извилистой судьбы. Он стал все реже приходить к нам, но даже когда я сменила работу, мы периодически созванивались и обменивались новостями. Так хотелось, чтобы у этого достойного человека с большой душой была красивая старость в уютном доме с садом и ватагой внучат… Когда он позвонил последний раз, я с трудом узнала язвительного и веселого дядю Вову. Судьба нанесла очередной удар. Рак. “Должен справиться, он – боец”, – успокаивала себя я. Мы договорились, что через пару месяцев, после химии, я приеду к ним в гости. Но больше с этого номера никто не звонил. Прошло много лет, я до сих пор помню хриплый голос и шуточки дяди Вовы. И надеюсь, что он жив и нянчит внуков. Просто потерял мой номер.
Вторая звезда нашего отдела продаж – Боренька К. – был диаметральной противоположностью правильному и строгому дяде Вове. Он напоминал Остапа Бендера, только отсидевшего 35 лет в советской тюрьме. Борис Николаевич был из послевоенных беспризорников, которые, попав за решетку в детстве, долго не задерживались на воле. Они просто не понимали, как на ней жить.
Борис Николаевич следил за собой, всегда был гладко выбрит и модно подстрижен, любил стильные пиджаки и кепки. Мы с Эльвирой Хальметовой старались порадовать его “обновками” из ассортимента гуманитарной помощи. “Вор должен быть опрятен”, – сверкая золотыми фиксами, делился он со мной секретами криминального мастерства и был уверен, что из меня получилась бы шикарная воровка. Покинул воровской мир Борис Николаевич по состоянию здоровья – стали болеть ноги, а в его профессии это причина для дисквалификации. Зато “На дне” получила искрометного, обаятельного и разбирающегося в психологии покупателя распространителя.
Каким-то чудом наши социальные работники устроили бывшего вора в дом престарелых. “Скукота там, одно старье”, – жаловался он при случае. Тем не менее именно в богоугодном заведении нашел себе жену, бывшую аферистку, с 20 годами тюремного стажа за плечами. Это была чудная и очаровательная пара. Но союз распался внезапно и фатально. Супругу посадили за очередную аферу. С горя Борис Николаевич начал пить, был выгнан из дома престарелых и очутился в психоневрологическом интернате. Оттуда его выпускали на свободный выгул – продавать наши газеты. Мы передавали медсестрам различные подношения, чтобы у нашего подшефного был максимально вольготный режим. Я пыталась вызволить своего любимца из психушки, но главврач популярно объяснил, что из этого заведения выписка не предусмотрена. Потом Боренька перестал приходить. И снова я надеюсь, что он очаровал какую-нибудь даму из медперсонала и доживал свой век за пределами казенного дома.
С хеппи-эндами в нашей работе были проблемы. Что поделать – специфика такая. Если у бездомного человека налаживается жизнь, он хочет забыть улицу, как страшный сон. Помню один яркий случай, связанный не с продавцами “На дне”, а с клиентом “Ночлежки”. Однажды мужик среднего возраста закатил соцработникам истерику и угрожал броситься с крыши. Начали выяснять причины такой склонности к суициду. Оказалось, что это бывший врач, отсидел за нарушение оборота наркотических, потерял справку об освобождении и теперь не может вернуть свою квартиру в Петродворце и устроиться на работу. Живет на чердаках и дошел уже до края. Документы пропали после пьянки с друзьями в честь выхода на волю. “Друзья” тоже пропали. А времени сидеть в приемнике-распределителе для установления личности у гражданина просто нет. Пришлось открытым текстом пообещать сбросить с крыши такого дурака, который не может сделать элементарной вещи, чтобы обустроить свою жизнь. Он надулся и ушел. Проходит несколько лет. Я и думать забыла об этом случае. Чем нас за эти годы только не шантажировали, как только не угрожали. Если на это реагировать, лучше искать другую работу. И вдруг однажды я вижу на своем рабочем столе шикарный букет роз, коробку конфет и водку “Черная смерть” с черепом на жестяной банке. Ребята-бездомные всегда славились экстравагантными подгонами. Коллеги хихикают – сейчас увидишь, кто этот прекрасный незнакомец. Заходит приличный мужчина и чуть ли ни бросается мне на шею, восклицая: “Вы мне жизнь спасли”. – “Да я многим жизнь спасла, – скромненько так реагирую я. – А как это мне удалось, что-то не припомню?” Он в ответ: “Вы меня с крыши бросить хотели и дураком обозвали! Я сильно разозлился. А потом я пошел и сделал все, как вы сказали. Теперь у меня есть работа, дом и семья”. Побольше бы таких историй».
В результате у нас получилось четыре организации – четыре структуры, про одну из них я уже рассказал. Также была общественная организация «Ночлежка», которая на себя взяла функцию столовой, приюта, социальных и юридических консультаций, выдачи материальной помощи и решения насущных проблем бездомных. Газета «На дне» выделилась в некоммерческое партнерство «Издательский дом “На дне”», задачей которого было зарабатывать деньги с помощью продажи газеты, выпуска книг, проведения концертов, выставок и так далее. В отдельную структуру выделился и мой персональный фонд «Ночлежка», аккумулирующий финансы и перераспределяющий их между «Ночлежкой», «На дне» и профсоюзом продавцов. Я входил в руководство всех структур – статус-кво сохранялся. Везде я был на ключевых позициях – вся ответственность лежала на мне.
К концу 1997‑го – началу 1998‑го взаимодействие структур наладилось, плюс к этому была принята городская программа, по которой бездомным начали оказывать медицинскую помощь на государственном уровне, то есть проблема в экстренной медицинской помощи фактически отпала, и «Врачи без границ» свернулись. Я спросил врача-педиатра Максима Егорова, который там работал, не хотел
