Проклятое искусство - Вадим Алексеевич Козин

12.11.55. 9.40

Я был поражен, как этот артист похож на него. Мне сперва показалось, что он просто переоделся, неужели и внутренне он такой же, как тот Юрий. Неужели? Было бы чудесно.

13.11.55. Воскресенье. 10.00

В комиссионном магазине вчера купил серое демисезонное пальто и большой дорожный чемодан (230 руб., с чехлом). Вечером после концерта сидели в ресторане. И.Ф.(Фролов), Каличенок и еще артист Куйбышевского оперного театра. Каличенок рассказал, что мне пришла якобы полная реабилитация, и, по его мнению, театр ради своей выгоды скрывает это, полагая, что я, узнав о реабилитации, брошу поездку, что театру пока невыгодно. Я этому, конечно, не верю. Радио и пластинки пока молчат, а раз так, значит, не все еще в порядке. Будем ждать и постепенно приближаться к Магадану.

Читаю дневник Блока, он очень интересен, но написан в какой-то судорожной манере, нервно, местами шизофренично. Но очень много любопытного из него можно почерпнуть для моих будущих «Двуногих волков»[55]. Атмосфера части дома двуногих волков будет пропитана Блока и Мережковского настроениями. Часть молодых «волков» пойдет даже дальше. И.Северянин, футуристы, но не будет Маяковского, мою антипатию к нему проведу, где только будет возможно. «Ключи счастья» А.Вербицкой, оккультные романы Крыжановской-Рочестер; волки-дети: книги «золотой библиотеки» Вольфа, его журнал «Задушевное слово» для детей мл., ср. и ст. возрастов, Чарская с ее повестями, Эмилио Сальгари, Луи Жаколио, Луи Буссенар, Арсен Люпен, Поль д’Ивуа, Райдер Хаггард, Стивенсон, Жюль Верн, Фредерик Марриет, Майн Рид, Ф. Купер. И рядом другой мир, освещенный алым светом больших рубиновых лампад в серебряных подставках перед старинными киотами, искрящимися от икон в золоте и драгоценных камнях. Мир, в комнатах которого на этажерках стояли также книги: Лесков, Мельников-Печерский, Библия, «Жизнь Иисуса Христа» Ренана, Четьи-минеи, журналы «Русский паломник», романы из серии «Интимная жизнь монархов», «Парижские тайны» Э. Сю, Антонио Порро, «Ганс Найденов — атаман Красная Сатана», «Приключения Гарибальди». Все последние книги перетаскиваются из комнат гимназического поколения «волков».

А Ю. не выходит у меня из головы, обещал прийти после «Князя Игоря», сообразит ли он, что Каличенок здесь никому не нужен. Мне хочется, чтобы Ю. рассказал мне о Ленинграде 50-х годов. Мне необходимо ему денежно помочь. Как мне было иногда туговато в дни моей молодости, как мне хотелось посидеть в ресторане, приодеться. У него для его лет слишком мальчишеское лицо, мне оно почему-то нравится. И как отвратительны были лица остальных двух, от которых веяло полным отсутствием культуры, такта и всего того, что так разнит мастера-художника от ремесленника.

С удовольствием дочитываю Блока и жду стука в дверь, неужели он обманет? Неужели это сходство останется только внешним сходством, а внутреннее содержание, как физическое, так и психологическое, не будет таким? Как мало я хочу. Одного лишь прикосновения к клавише звонкого, неразыгранного рояля. Вся ночь была посвящена этому музыкальному инструменту...

Никто не пришел, может быть, это к лучшему, в то же время грустно и обидно. Нет, кто-то все-таки приходил, какой-то мужчина, и сейчас — женщина средних лет, с длинным носом. Как все эти люди мне осточертели. Больше не буду тратить денег, разве только на хорошую книгу.

Так он и не пришел, ну, и х... с ним, а я хотел ему помочь абсолютно ничего с него не требуя, мне даже в голову это не приходило. Или они были очень заняты в театре. Сегодня утром шел «Князь Игорь», а вечером «Фауст».

Все ж таки, как он похож на Юрия.

14.11.55. 19.55

Заходили по очереди два студента, назвавшие себя братьями, одного звать Евгением, другого — Александром. Один проживает в Чкаловской области (ныне Оренбургской. — Б.С.), другой на ст. Кипель, у него отец — машинист. Евгений — балбес. Он зашел сразу же после ухода А., все это было сделано неумно. Я, продолжая игру, которую, очевидно, затеяли со мною, сделал вид, как будто ничего не замечаю и не понимаю. Евгения я попросил прийти несколько позднее, не знаю, придет или нет.

15.11.55. 18.25

Около 5 часов пришли трое парней с фотоаппаратом: Александр, Евгений и еще какой-то высокий. Но снимать себя я не дал и через несколько минут всех выпроводил. Кто из них окажется догадливым, так я им дал понять, чтобы они ко мне не заходили.

Просматривая несколько радиопрограмм, заметил, что в них больше не встречается имя Руслановой. Мне кажется, что она не участвовала и в праздничных программах. Что это означает? То ли наконец поняли, что это настоящий кабак и искажение русской песни, то ли ее вновь куда-нибудь законопатили, или на время прекратили насиловать эфир ее бардачным голосом? Во всяком случае, пускать ее записи наряду с песнями Ковалевой[56] я считаю кощунством и профанацией. Место Руслановой в чайной, ресторане, в местах, пропитанных алкоголем. Ее пение приводит меня в бешенство, и мне всегда вспоминается лицо нар. артиста Качалова[57], выражающее одновременно брезгливость и отвращение, — когда на одном из концертов, в котором мы все трое участвовали, конферансье назвал её фамилию, он моментально ушел из кулис в артистическую. Качалову хотелось послушать меня, но так как я шел через несколько номеров после Руслановой, он к моему номеру снова появился в кулисах, где ему поставили стул рядом с сидевшей Барсовой[58]. Это был какой-то ноябрьский концерт в Прокуратуре СССР. Никогда я не был поклонником такой русской песни, а тем более из уст такой отвратной певицы, как Русланова. Изо всех артистов эстрады у меня до сей поры да и навечно останется самое глубокое уважение к Тамаре Семеновне Церетели[59], как к человеку, так и мастеру-художнику, затем к Набатову, Утесову, Хенкину[60], вот, кажется, и все. К остальным я отношусь, «не замечая их».

16.11.55. 16.35

Идет снег. Тротуары от массы проходящих людей превратились в слякотные катки.

Снялся в фотографии, заказал 22 карточки. Снимал одноногий фотограф. Приобрел Писарева «Тысяча душ», Достоевского «Униженные и оскорбленные». Уже накуплено столько книг, что из Куйбышева придется отослать бандеролей 15, не меньше. К чему? Зачем? Все равно чувствую, что скоро умру. Предлагают работать в Куйбышевской филармонии. Предлагают квартиру и все условия. Зачем? К чему? Скорее в Магадан и умереть где-нибудь под сопкой. То, что я делаю сейчас, не доставляет мне ни малейшей капли удовлетворения. Наоборот, начинаю себя презирать за то, что иду по пути наименьшего сопротивления, играю на оставшейся ко мне еще симпатии публики, симпатии народа.