Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин
Как здесь не вспомнить и знаменитую фразу небезызвестного троцкиста В.А. Антонова-Овсеенко из письма севастопольским социал-демократам: "Поможем морячкам глотнуть свободы!" Ну, и помогли…
Сам командующий Черноморским флотом принимает все возможные меры для наведения порядка. За произошедшее с "Потемкиным", по его ходатайству, император увольняет со службы без права производства в следующий чин обоих младших флагманов – вице-адмирала Кригера и контр-адмирала Вишневецкого, командиров броненосца "Георгий Победоносец" и минного транспорта "Прут". Небезынтересно, что при этом между Чухниным и Кригером состоялся следующий диалог: Кригер: Революция на флоте началась многим раньше моего назначения и поэтому я не виноват!
Чухнин: Мало сидеть и подписывать бумаги, надо изучать людей и воздействовать на них!
Будучи глубоко верующим человеком, Чухнин самолично окропляет святой водой опозоренный "Потемкин". Позднее, он, то же самое проделает и с "Очаковым"…
Глава девятая
История о казенных деньгах
Итак, 17 июня 1905 года Петр Петрович Шмидт приводит в заштатный Измаил на маленький и старенький миноносец. Казалось, ну что еще нужно офицеру, призванному из запаса, имеющему проблемы со здоровьем, чтобы дождаться скорого увольнения в запас в связи с окончанием русско-японской войны. Более того, рядом Одесса, родной город, с многочисленной родней, с коллегами по службе в Добровольном флоте. Но не тут-то было…
В ночь с 17 на 18 июля 1905 года в людных местах Измаила нашли кем-то разбросанные гектографированные прокламации «К русскому народу», призывающие к свержению царского правительства. Жандармы приписали это гимназистам и студентам, но впоследствии ряд историков стал утверждать, что листовки написал и размножил П.П. Шмидт, оставаясь при этом вне подозрений. Сопоставление воззвания с эпистолярным наследием Шмидта позволяет ряду историков считать именно его автором листовки.
Из Измаила Шмидт послал в редакцию «Сына Отечества» (неофициальный орган партии эсеров) несколько небольших статей, где описал сцены и типы из морского быта и высказал соображения относительно неотложности некоторых реформ во флоте. Под собственной фамилией он, однако, писать боится и придумывает себе псевдонимы. Да какие! К примеру, фельетон «Г-н Меньшиков и его восторженное благонравие», напечатанный в эсеровском «Сыне Отечества» от 1 сентября 1905 года, Шмидт подписывает скромным псевдонимом «Прометей». Как говориться, без комментариев! Следующую статью «Морские разговоры», опубликованной в той же газете 20 июля 1905 года он уже подписывает псевдонимом «Old captain» («Старый капитан»). Опять мания величия. Какой к черту Шмидт старый капитан! Капитаном он, как мы знаем, проделал всего лишь один рейс, во время которого посадил судно на камни и угодил на скамью подсудимых. Но Шмидту очень хочется быть значимым в глазах окружающих, а потому и «Старый капитан» для него не хуже «Прометея». Как не вспомнить здесь и более ранний псевдоним нашего «воздушного льва» – Леон Аэр. Сын Евгений вспоминал, что отец рассказал ему о своем авторстве "под строжайшим приказом – никому псевдонима не раскрывать".
Знакомство со статьями П.П. Шмидта оставляет гнетущее впечатление. Дело в том, что в них он признается в дикой ненависти к своим сотоварищам офицерам. Это поистине поразительно! Вспомним, как описывает недавнее поведение Шмидта на «Иртыше» в своих воспоминаниях Г. Граф. На «Иртыше» Шмидт корректен с гражданскими моряками, но водит дружбу исключительно с коллегами морскими офицерами, так сказать, остается верен корпоративному духу. И тут внезапно такой разворот на 180 градусов!
«Посмотрите, – пишет Шмидт в том же «Сыне Отечества», – на лицо «дельного офицера», который без сучка и задоринки проходит служебную лестницу, добираясь благополучно до адмирала, – оно полно апатии и индифферентизма и нарочно заделано под англомана с тупо торчащими воротничками… Многолетняя стоянка на якоре… бессмысленная вахтенная служба, состоящая из одних формальностей и не освященная ни малейшей идеей, полное незнание ни морского дела, ни моря, формальное смотровое отношение к боевым тревогам выродили его, бедного, в тип, какого нет на Руси, – ни живой мысли, ни живого чувства, ни интересов, ни цели, хоть шаром покати, чист человек до полной благонадежности».
За что же ненавидит своих коллег Шмидт? Видимо за то, что сам оказался в их среде полностью несостоятельным. Налицо явный комплекс неполноценности. Шмидт пытается доказать, что он все равно лучший из лучших. На гражданской стезе он добился несколько больших успехов (хотя, в конце концов, и там угодил под суд!), чем на военном, а потому и гражданские моряки у него теперь лучше военных. Нахваливая их, Шмидт хвалит и самого себя, что он любил делать всегда. «Кто уцелел? Кто до сих пор наносит вред неприятелю? – спрашивает Шмидт и отвечает: «Днепр» и «Рион» (вспомогательные крейсера – В.Ш.). Отчего? Да оттого, что их капитаны – это люди, не знавшие много лет военного флота, и благодаря своей коммерческой морской опытности были на своих местах». Да не от того уцелели эти вспомогательные крейсера, что там были какие-то особые капитаны, а только потому, что никто за ними никогда не гонялся, да и вреда японцам они не причинили никакого, целыми вернулись и на том спасибо. Истории имена этих капитанов не интересны и они справедливо давно забыты. В то же время Россия будет всегда помнить героев-командиров: капитана 1 ранга Юнга с броненосца «Орел», капитана 1 ранга Миклуху с броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков», капитана 1 ранга Шеина с крейсера «Светлана», лейтенанта Сергеева с эсминца «Стерегущий» и многих других. Увы, все они для ниспровергателя авторитетов Шмидта лишь вырожденцы с «тупо торчащими воротничками»…
* * *
В Измаиле Шмидт пробыл почти два месяца. Результатом его работы среди матросов было то, что два его питомца стали активными участниками Севастопольского
