Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

Иногда переговоры приходилось вести в трудных условиях.

Андрей Андреевич вспоминал, как в очередной раз прилетел в Париж:

А.А. Громыко в рабочем кабинете. 10 января 1987

[ТАСС]

На мировом рынке повысились цены на нефть, и во Франции началась активная кампания за экономию топлива. Инициатором ее выступил сам президент. Дело дошло до того, что он распорядился даже Елисейский дворец отапливать дровами.

В замке Рамбуйе, где проходили советско-французские переговоры, запылали все камины. Однако то ли потому, что ими давно не пользовались, то ли по неопытности тех, кому это поручалось, камины сильно чадили. Весь замок заполнял едкий дым, что вынуждало постоянно открывать окна и двери в сад, а ведь встреча происходила в декабре.

Кончилось все это тем, что некоторым членам французской делегации, в том числе и министру иностранных дел Сованьяргу, стало просто нехорошо. К вечеру эксперимент с каминами прекратили. Пришлось включить батареи, что обеспечило более подходящие условия для продолжения работы.

В один из январских дней 1977 года министр позвонил своему заместителю Владимиру Семеновичу Семенову. Пожаловался:

– Во время церемонии под юпитерами стоял и думал, что выдержу. Но не выдержал и потерял сознание. Обморок. Товарищи поддержали… Врачи сказали, что надо отдохнуть в Барвихе. У меня переутомление было. Глотал таблетки. Я люблю работу, но со сном не получается. Три года назад решил проявить характер: ни одной таблетки снотворных. И не пил. Но, оказывается, это все-таки надо!

Через десять дней министр опять соединился со своим заместителем. Андрей Андреевич стоял на пороге семидесятилетия. Семенов записал в дневнике:

В мембране телефона усталый и чуть сбитый голос. Сказал, что врачи приказали после партконференции в МИД сдать кровь и уложили в больницу. «Накануне у меня был приступ стенокардии, была боль, я не знал, что надо снимать и как, все терпел и вытерпел… Я думал: главное интеллект, а оказалось – сильнее то, что ниже головы». Он, конечно, болен – и очень. «Переутомление». А в сердце холод и тоска.

Разговор был не только душевный, а просто крик души. Дескать, отшумела шумная и буйная, а теперь койку береги. «Еще пару недель здесь подержат – ЭКГ получше, врачи даже повеселели, через неделю пускать будут гулять, а сейчас по комнате только».

Собеседник министра Владимир Семенович Семенов, одаренный и образованный человек, был поклонником современного искусства, покупал его, коллекционировал. В политике он стоял на очень жестких позициях, а в искусстве ценил настоящих мастеров, презирал правоверных конъюнктурщиков.

Запись в дневнике Семенова 7 апреля 1968 года:

Сегодня у нас появилась «обнаженная» Сарры Дмитриевны Лебедевой. Очень приятная, по-античному пластичная вещь малой формы… Лебедеву представили мне на выставке как одного из крупнейших скульпторов нашего времени. Скульптурой я тогда не интересовался, поэтому, сделав заинтересованное лицо, от дальнейшего знакомства уклонился.

Как это жаль! Она нуждалась в поддержке, живая, полупризнанная и полугонимая бандой рвачей Вучетича. А я мог бы ей помочь словом, да и делом, но прошел мимо, несмотря на оценки людей, знающих толк в искусстве. Как много среди нас, людей, считающихся интеллигентами, людей полуинтеллигентных, полуневежественных. Вроде меня! И жалко, и совестно!

Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко на XXXIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН. 29 сентября 1978

[ТАСС]

Министр тоже интересовался живописью.

Эмилия Андреевна Громыко-Пирадова писала об отце:

Он высоко ценил художников итальянского Возрождения и русскую классическую живописную школу, особенно передвижников. Еще папа любил собирать картины. Раньше картины русских художников можно было купить в комиссионном антикварном магазине, который находился на Арбате. Потом этот магазин закрыли. Иногда удавалось купить картину из распродававшегося собрания какого-нибудь коллекционера или в художественных салонах. С годами картины дорожали. Папа покупал их все реже и реже.

А потом покупки и вовсе прекратились. Картины, собранные папой, свидетельствуют о его вкусе, о потребности приобщиться к прекрасному. Он лично был знаком с некоторыми художниками, скульпторами, искусствоведами, много раз встречался с ними. В беседах с ними папа отдыхал.

Заместитель министра иностранных дел, чрезвычайный и полномочный посол СССР в ФРГ В.С. Семенов. 12 ноября 1978

[ТАСС]

Андрей Андреевич внешне держался очень сурово. Помощников и заместителей называл только по фамилии, даже если работал с ними не один десяток лет. Никого не звал по имени-отчеству. За исключением членов политбюро – они друг к другу обращались по имени. Наверное, в нем это сохранилось со старых времен, но для его ближайших помощников это было не очень приятно.

Один из них как-то заметил:

– Наверное, он даже не знает, как меня зовут.

Посол Ростислав Александрович Сергеев, который работал в аппарате министра, говорил, что самые обидные выражения из лексикона Громыко – это «тюфяк», «шляпа», «странный человек», «упрямый человек» – если кто-то возражал.

Когда с ним спорили, Громыко мог рассердиться:

– Если вы не хотите выполнять мое поручение, за вас это сделают другие.

Но вспышки гнева бывали непродолжительными и часто не влияли на отношение к сотруднику. Известный дипломат Юлий Александрович Квицинский вспоминал:

Министр, надо ему отдать должное, умел ругаться самым обидным образом. Однажды он довел меня почти до слез, объявив ошибочной и неприемлемой формулировку преамбулы соглашения, хотя сам утвердил эту формулировку, но теперь забыл об этом. Я молча встал и вышел из кабинета министра. Через некоторое время мне сказали, что министр вызывает меня вновь. Я попросил передать, что не пойду и прошу меня от дальнейшего участия в переговорах освободить.

Тогда пришел старший помощник В.Г. Макаров, который уговорил меня не делать глупостей. Когда я вернулся, министр встретил меня ворчанием, из которого можно было разобрать такие слова, как «не работник, а красная девица», «слова ему нельзя сказать». Но браниться перестал.

Юлия Квицинского ценили в министерстве. Помню, как в конце семидесятых в дружеских компаниях на него смотрели как на будущего министра. Квицинский стал первым заместителем министра иностранных дел СССР, но сменилась эпоха, и в новой России он покинул высотное здание на Смоленской площади. Однако нисколько не утратил уверенности в себе, очень интересно рассказывал мне об искусстве дипломатии. В 1997 году Квицинский вернулся на дипломатическую службу и поехал послом в Норвегию…

Андрей Андреевич Громыко не был злым. Нагрубив, иногда на следующий день извинялся. Все большие советские начальники отличались взбалмошностью и ругливостью, но Громыко все-таки не часто давал себе волю и –