Проклятое искусство - Вадим Алексеевич Козин

23.50. Вместо двух горделиво объявленных Гаскиным концертов сделали один, и то неполный, на 3500 рублей.

14.07.56. 22.30

Дождливая погода. Небольшая качка.

Борт «Азии»: Петропавловск — Сахалин. Каюта №50 «люкс».

Проглядел статью П. Апостолова «Назревшие вопросы музыкального творчества».

Ленин В.И. всегда боролся за ясность и понятливость изложения на хорошем русском языке. Вот самая первая претензия к автору и его статье.

Затем некоторые положения, высказываемые автором, заставляют насторожиться. В одном месте П. Апостолов приводит известные ленинские высказывания o том, что все красивое надобно сохранить, взять его как образец, исходить из него, даже если оно старое. Не нужно отворачиваться, отказываться от истинно прекрасного только потому, что оно старо. Почему надобно преклоняться перед новым, как перед богом, которому надо покоряться только потому, что «это ново»? Бессмыслица, сплошная бессмыслица.

Я совершенно уверен, что Ленин назвал бы бессмыслицей, совершенно сплошной бессмыслицей творения «сгущенно-мрачного, философски драматичного Шостаковича, интеллектуального Мясковского, своеобразного акварелиста Прокофьева и эрудированного Кабалевского», которых так пышно и с таким пафосом и такими эпитетами обрисовал Апостолов. Можно умереть со скуки от оперы Кабалевского «Никита Вершинин», разорвать зевотой рот от «Декабристов» Шапорина, прийти в бешенство от «72-й симфонии» Мясковского и с непонятной тоской слушать неразгаданные музыкальные ребусы Прокофьева, которые Апостолову кажутся звуковыми акварелями.

Возвращаясь к высказываниям Ленина об искусстве, я уверен, что Владимир Ильич в двух-трех словах охарактеризовал бы сущность искусства вышеупомянутых и высоко хвалимых апостоловыми композиторов Шостаковича, Прокофьева, Мясковского, особенно чтимых за границей и музыку которых на их родине русский народ не понимает и не воспринимает и которых Жданов[78] в свое время охарактеризовал как формалистов в музыке.

Апостолов вновь пытается протянуть идейку, что масса не понимает новаторства в музыке, потому что не доросла до этих новаторов. Новаторство не является формализмом. Он очень осторожно обмолвливается, что «некоторые находки Скрябина, Дебюсси, Рихарда Штрауса, Равеля, Малера в области гармонии, полифонии, оркестровки могли бы быть с успехом претворены и развиты в современной музыке для обогащения формы в целях наилучшего реалистического выражения поэтической идеи».

В этом абзаце т. Апостолов, видимо, сознательно упоминает имя Рихарда Штрауса и менее подготовленного читателя вводит в заблуждение, ибо имеется в виду Иоганн Штраус, а Рихард Штраус является одним из ярких представителей современного экспрессионизма в музыке.

Предложение умело вылавливать, словно рыбку из пруда, удачные музыкальные находки чревато последствиями, потому что каждый творческий музыкант имеет свой собственный вкус и свое восприятие того или иного звучания.

15.07.56. 5.55

Борт «Азии». Сумрачная погода. Море неспокойно.

Меня, оказывается, будет здорово укачивать. Очевидно, я подвержен морской болезни, но так же очевидно, что я к ней привыкну. Был шумный инцидент с каютой. Виновата в этом, конечно, наша администрация, не узнавшая подробно, что означает «люкс».

Во время инцидента меня стала успокаивать, со скрытым намерением еще больше разозлить, женщина не очень молодая, но и не старая, т.е. в таком возрасте, в котором можно... (стерто. — Б. С.).

Когда все успокоились, она разыскала меня на палубе и попросила зайти в ее каюту. Я исполнил ее просьбу. В каюте сидели мужчина и женщина средних лет. По внешности обыкновенные. На нем были синие брюки, похожие на галифе, с красным кантом. Одеты были так же просто. Руки у него большие, рабочие, не грязные, но чувствуется, что они много делали физической работы. Она — седоватая, с тонким носом особа. Женщина, уговаривавшая меня, оказалась номерной. Отрекомендовалась Жанной, по национальности осетинкой, якобы бывшей женой летчика — Героя Советского Союза, показала фотографию своей дочери. Свою гостью она называла сестрой, но из разговора выяснилось, что это названная сестра, что они к Жанне очень хорошо относятся, что она во время заходов «Азии» приходит к ним как к своим родным. Они имеют собственный дом в Петропавловске. Звать мужчину Блинковым Василием Степановичем, жену — Лизой. Все трое были несколько навеселе, ибо на столике стояла литровая бутылка красного вина. Мне пришлось выпить полстакана. Эта номерная, осетинка — явная женщина-давалка. Она уже успела несколько раз намекнуть мне, что обязательно заглянет ко мне в каюту. Рассказала, что, будучи совершенно юной, получила помощь от Сталина, когда написала ему письмо. Что она, как и другие осетины и грузины, отдаст свою жизнь за то, чтобы добиться увоза тела Сталина на Кавказ. Что они все обратятся к Турции... за помощью, что они все, кавказцы, возмущены оскорблением тела Сталина в мавзолее, когда приезжают различные делегации и возлагают венки лишь Ленину. Ее поддержала супружеская чета, говоря, что это действительно оскорбление памяти великого человека. Когда же я согласился с ними в этом, они почувствовали во мне сторонника, начали более откровенно со мной разговаривать. Жанна, менее пьяная, почувствовала, что откровенность несколько переходит границы, но ее названная сестра, очевидно, с определенно сложившимся мнением о современном нашем политическом этапе, стала мне говорить: «Вот, давайте говорить так «Ленин когда умер? До войны? Задолго до войны! А дальше был Сталин. Война закончилась при Сталине и закончилась победой благодаря ему. А сейчас про мертвого можно говорить что угодно. Если бы он был жив, все бы, как миленькие, молчали и не пикнули. Как мы при нем жили». Передо мной были явные сторонники Сталина, убежденные и непоколебимые, верящие в правоту его политики. Я оставил им свой адрес и просил при случае заходить ко мне домой, не стесняясь, и быть уверенными, что найдут гостеприимный кров. Тут судовой радиоузел передал предупреждение об оставлении судна провожающими, и супружеская чета покинула нас.

17.07.56. Южно-Сахалинск.

Гост. для офицеров, комн №4

Утром около 9 ч. «Азия» подошла к Корсакову и встала на рейде. Сперва к ее борту подскочил юркий катерок с врачом. Затем подплыл буксир, и мы начали перегружаться на его палубу. Ребята помогли мне перенести мои пожитки. Все население «Азии» облепило ее левый борт, с любопытством оглядывая нас. Началось фотографирование. Последним с парохода высаживался арт. Шайкин, встреченный веселыми криками, с какими лицезреют шута или клоуна. Он был пьяный, заспанный, пытался острить. В таком же тошнотворном виде был Акимов — несчастный опустившийся человек. Кабалов сразу же нашел своих друзей среди матросской команды и исчез в недрах нового парохода...

Здание вокзала, как и все здесь, построено японцами. В стиле архитектуры неуловимо ощущается что-то японское. Эти мелкие кирпичи, тщательно и тонко выделанные, аккуратно пригнанные друг к другу, — все говорило о