Бег дней - Алексей Владимирович Спешнев

Сотни глаз устремлены на него — глаза надменно-внимательные и удивленные, откровенно насмешливые и испуганно скрывшиеся за стеклами пенсне, очков и биноклей.

— Российская делегация, — продолжает Чичерин, — намерена в течение дальнейших работ конференции предложить всеобщее сокращение вооружений и поддержать всякие предложения, имеющие целью облегчить бремя милитаризма при условии сокращения армий всех государств и дополнения правил войны полным запрещением наиболее варварских форм, как ядовитых газов, воздушной вооруженной борьбы и других. В особенности же применения средств вооружения, направленных против мирного населения.

На хорах раздаются аплодисменты. Зал гудит.

В кабинах международного телефона кричат в трубки охрипшие корреспонденты:

— Ленин, сидя в Москве, приковал к себе внимание всех стран…

— Советы предлагают созыв всемирного конгресса мира с участием рабочих организаций…

— Интернационализацию транспортных путей с целью разрешения проблемы безработицы…

— Перераспределение золотых запасов…

— Чичерин привез с собой в Геную три контейнера с книгами и дипломатической перепиской…

— Дуэль Чичерин — Барту началась. Француз обвиняет народного комиссара в том, что он цитирует документы, держа их кверху ногами. «У русских хорошая память, — парирует советский делегат, — и я надеюсь убедить вас в этом». Чичерин опасный полемист…

В зале Луи Барту говорит:

— Господин Чичерин заявил от имени российской делегации о своем намерении внести вопрос о разоружении. Я говорю просто, но очень решительно: предложение встречает с нашей стороны не только сдержанность, не только протест, но точный, определенный и категорический отказ.

Встает Ллойд-Джордж, поклонился председателю.

— Если мы ни до чего не договоримся, конференцию придется считать неудавшейся. Я прошу господина Чичерина не перегружать наш корабль. Мы только отправились с вами в первое плавание, как полагается, обозначив линию нагрузки — впереди нас ждет непогода. Попытаемся добраться до пристани и заодно узнаем, что вы за пассажир.

…Король Виктор-Эммануил устроил прием в честь участников конференции на борту военного корабля…

Для съемок этой сцены нам выделили крейсер «Киров». Он пришел с трехдневным запасом пресной воды и стал на рейде вблизи Риги.

Мы переодели матросов в итальянскую форму, ими командует старпом, оказавшийся идеальным вторым режиссером. Мы стоим с ним на носовой орудийной башне с мегафонами: старпом руководит матросами, я — артистами.

Репетирую сцену с немцами.

— Я все еще думаю, — говорит Литвинову канцлер Вирт, — что договор, который мы подготовили до конференции в Берлине, был совсем не так плох.

— Но вы его не подписали, господин канцлер.

— Будем откровенны, — замечает Ратенау, — поставь мы тогда свои подписи под соглашением, аннулирующим взаимные претензии и долги, союзники вообще не пустили бы нас в Геную.

— Как вы полагаете, — спрашивает Вирт, — не имело бы смысла встретиться нам с господином Чичериным? Разумеется, вполне конфиденциально…

Подходит Александр Николаевич Эрлих, только что доставленный на катере из Риги, и, отведя меня в сторону, строго говорит:

— Алексей Владимирович, никакого приема король на военном корабле не устраивал. Я уже предупреждал вас об этом.

— Но у меня есть перепечатка из итальянской газеты, — возражаю я, — и там не просто упоминается, но весьма подробно описывается этот прием.

— Я такого приема не помню, — бросает Александр Николаевич. — И, как консультант, снимаю с себя всякую ответственность…

— Договорились, — отвечаю я.

В последний день съемок на крейсере на двери, ведущей в кают-компанию, вижу объявление: «Участник Генуэзской конференции Александр Николаевич Эрлих прочтет сегодня в 12.00 лекцию». Захожу, сажусь незаметно в заднем ряду и, к величайшему своему изумлению, слышу, как наш милейший Александр Николаевич рассказывает офицерам о королевском приеме на крейсере с весьма живописными подробностями. Увидев меня, старик смущается, а я лишний раз убеждаюсь, что доверять очевидцам следует с известной мерой осмотрительности.

…Штормит. Последний день на крейсере. Почему-то мы сильно измотались за эти трое суток. Старпом объясняет:

— Наш железный утюг пронизан энергиями — статическим электричеством, токами миноотталкивающих устройств… и тому подобным. Думаете, я не устаю? Почему на берег рвемся? Развлечений и на утюге хватает. От железа и токов отдохнуть… Кошки на таких кораблях не живут.

Грустно расставаться с утюгом. Последний день…

Старпом командует нарядными парусными судами, проплывающими позади артистов, играющих Воровского и Менье.

— Мне известно, — говорит Плятт — Менье, — что Чичерин хотел бы встретиться с Ллойд-Джорджем в частной обстановке… Каждый день в пять часов английский премьер пьет чай в ресторанчике в Порто-фино. А потом гуляет по парку и сам с собой играет в крокет. Вас удивляет, что я, француз, предлагаю посредничество между вами и британцами?

— Пожалуй, — соглашается Боровский.

— Силой мы ничего не можем изменить в вашей стране. И каковы бы ни были мои личные убеждения, они не способны оправдать новых жертв… во всяком случае, с моей стороны.

…Вечером в гостинице Эрлих рассказывает, как он организовал конфиденциальную встречу Чичерина с Ллойд-Джорджем в Порто-фино, и я знаю, что здесь уже его воображение не участвует. Об этой эскападе Александра Николаевича вспоминали, и не однажды, Штейн и Любимов.

В отеле «Империаль», резиденции советской делегации, днем и ночью толпились итальянские полицейские. У них были две дежурные машины. У нашей делегации — три. Вот это и помогло Эрлиху избавить Чичерина от слежки и дать ему возможность встретиться с английским премьером без свидетелей. Александр Николаевич посвятил в свой план Красина и Литвинова. Сперва отправился на своем автомобиле Максим Максимович. За ним тотчас увязалась машина с полицейскими. Второй их мотор — так называли тогда автомобили — отправился вслед за Красиным с семейством. И только после этого выехал за ворота «Империаля» Чичерин. Полицейские метались в полном отчаянии — машин у них больше не было.

На основе различных свидетельств я предоставил себе частную встречу Чичерина с Ллойд-Джорджем в Порто-фино примерно так…

Английский премьер в накидке с двойным верхом, шляпу держит в руке, средиземноморский ветерок шевелит его длинные седые волосы. Еще прохладно. Чичерин тоже в пальто. Они поглядывают друг на друга с иронией.

— В качестве собеседников за столом конференции, — говорит Чичерин, — мы уже знакомы. Но, следуя вашей метафоре, господин премьер-министр, мы пассажиры одного корабля… и должны лучше узнать друг друга.

— Разумеется, превосходная мысль. Наш корабль еще долго будут трепать волны, и вы правы, лучше потолковать на суше. — Ллойд-Джордж берет Чичерина под руку, продолжает с веселой таинственностью: — Вокруг каждого англичанина слишком много воды…

— Я хорошо знаю вашу страну, — усмехается Чичерин.

— Вы бывали в Англии?

— Я сидел в английской тюрьме… что вам, вероятно, известно.

— В английской тюрьме?! Какое же вы совершили преступление, господип народный комиссар?

— Тяжкое.

— Именно?

— Я агитировал за мир во время войны. И был интернирован.

— Агитировать за мир во время мира, — Ллойд-Джордж улыбнулся, — гораздо опасней, уверяю вас,