Солдаты СВО. На фронте и в тылу - Михаил Иванович Федоров
– До 16 апреля вы контактировали с ним?
– Да, контактировали. Они ехали десять суток. Ну, мы созванивались. Первая мысль у меня какая была: ну что, как. Ну, как все мамы – ведь на войну. «Я не хочу, чтобы ты туда ехал». Ему: «Не хочу». Он: «Мам, я учился пять лет. Я хочу свои знания применить на практике. Я даже не допускаю никакой мысли, чтобы как-то…» Он не хотел этого избегать никак.
– Там ведь были отказники.
– Я сейчас знаю, что такие были, а на тот момент не знала. «Даже не допускаю такой мысли, – говорит. – Я военный и буду применять свои знания на практике».
– Он поехал…
– Да.
– А какая должность у него была?
Галина Дмитриевна:
– Начальник расчета вот этой боевой машины. Или как ракетная установка…
Я потом прочитал в документах: начальник зенитного ракетного расчета зенитной ракетной батареи зенитного ракетного дивизиона.
Галина Дмитриевна:
– Он уже старший лейтенант. Ему в мае этого года должны уже капитана присвоить…
– А жена?
– Настя тоже была в шоке. Тоже плакала, переживала за это все, конечно.
– Вот он десять суток ехал…
– Да, через всю страну.
Разные чувства испытывали ехавшие воины, видя вокруг то, что им предстоит защищать, и не зная, увидят ли они когда-то еще эти бескрайние российские просторы.
6. Как мать сына провожала
Галина Дмитриевна:
– Тут тоже такая история. Он мне позвонил и говорит: «Мам…» А ведь ничего не говорят, какой маршрут, куда они поедут, это же все секрет. «Мы, – говорит, – скорее всего, поедем через Россошь». Такого-то дня они будут в Россоши. Мы приехали в Россошь, сидим ждем. Он мне пишет: «Нет, нас через Россошь не повезут. А в Лиски. Мы едем в Лиски». Мы с моей старшей сестрой – она за рулем, едем в Лиски. В Лисках железнодорожный вокзал двухэтажный. Мы стоим на втором этаже, проезжает этот состав. Вот мимо проезжает, я ему звоню: «Дима, это вы проехали?» Он: «Мам, да. Нас даже не остановили. Езжайте в Каменку». Мы разворачиваемся и едем в Каменку. Он мне пишет: «Мы до Каменки еще не доехали. Езжайте в Нижний… Белгородской области. Нас вроде как туда». Опять мы разворачиваемся, туда не доехали, он пишет: «Езжайте в Валуйки, нас вроде туда». В общем, мы целые сутки катались-катались и не могли его поймать. А он говорит: «Мне же не рассказывают, куда».
– Маршрут в тайне.
– А перед этим я набрала его. А мальчишки заказывали и балаклавы, и сигареты. На большую сумму там набрали. Эти сумки. С трудом мы поймали их в Валуйках. Даже не на железнодорожном вокзале, а какая-то пересыльная станция. Еле-еле. Нас там чуть не арестовали. Потому что охраняемая зона – нельзя было туда заходить. Полиция стоит. Мы сумки еле передали. Нам один полицейский пошел на уступки. «Я к вам свою охрану приставлю, вы передайте сумки, а потом уходите». Потому что я уже плакала, у меня истерика. Ребенка отправляют на войну, а он мало того, что заказал вот это все, и он заказывал и мальчишкам, в общем, так вот. Удалось передать. Стоим мы, а я плачу. А он слез моих не выдерживает: «Че ноешь? Чего ноешь? Вот чего ты ноешь, не плачь». Я взяла себя в руки: «Все, Дим, я больше не буду».
– А сам чуть не плачет.
– Конечно. Я же понимаю, а он на меня не смотрит. Отвернулся. «Чего ты ноешь? Вот опять ты ноешь».
– Обнялись и…
– И разъехались. Но потом нам еще удавалось… Потом как-то позвонил, сказал: «Мы в Россоши будем». Куда они ехали я не знаю. Потому что по телефону информацией мы вообще не обменивались. Ни где он на Украине и когда он там будет. Вообще об этой информации.
– Потому что нельзя.
– И он проезжал здесь мимо Россоши. Опять же тоже не на железнодорожный вокзале, а на какой-то станции. Мы с племянником ездили, перехватили, и буквально сумки ему только отдала, поезд тронулся. А племянник, он пока машину парковал, он чуть-чуть попозже. Поезд ехал, и они успели только руками, – хлопнула ладонь о ладонь. – Но успели…
– Вот вы проводили сына на Украину.
Мы говорили.
7. Отпуск в октябре
Галина Дмитриевна:
– Потом он приехал в отпуск. И единственное, что говорил: был под Донецком. И говорил: «Мама, у нас все тихо-спокойно. Не переживай».
– «Не переживай…» Видимо, был из тех, кто прикрывал небо над Донбассом, который нещадно обстреливали.
Галина Дмитриевна:
– Сейчас я понимаю, что просто берег меня… «Не переживай. Не слушай ни радио, не смотри телевизор. Интернет не смотри…»
– А как не слушай, не смотри?..
– «У нас все нормально. Все тихо-спокойно».
– А какие-то сообщения приходили из части?
– Я ни с кем не общалась…
– И вот в отпуске.
– В октябре. У него с 10 октября по 10 ноября был месяц отпуска.
– Где провел отпуск?
– Он больше недели с семьей у нас был, потом ездили с семьей в Казань, отдыхали… Никаких подробностей по службе не рассказывал.
– Но там же не радость…
– Конечно, не радость.
– Он в частях…
– Противовоздушная оборона.
– Вот ему уезжать после отпуска…
Галина Дмитриевна:
– Уезжать… Они опять же поехали в Казань. Потом в Москве были в гостях. Они с женушкой и дочечкой. Втроем отдыхали.
– Он снова туда…
– Мы простились…
8. Спасал раненых. Спас машину от взрыва
– Связь с ним…
Галина Дмитриевна:
– Мы переписывались с ним. Переписывались с ним только, грубо говоря, о погоде. Потому что никакой информации. Я у него спросить не могу, думаю, если спрошу, он все равно мне не ответит. «Как дела? Как у тебя здоровье? Устал? Не устал?» Он мне никогда не жаловался. Он мне не сказал, что там тяжело. Что там плохо или некомфортно. Никогда.
– Когда в отпуске вы его увидели, он изменился?
– Повзрослел, мужественнее стал. Серьезный… Но он всегда был веселый, с шутками. Позитивный. Он никогда не жаловался, что ему там было тяжело.
– Ведь если в полях, и холод собачий…
– Я вот всегда спрашивала: «Дима, ну как? Насколько я знаю, там чернозем. Там же грязь». Он: «Мам, все хорошо». «Дим, как у тебя дела?» Он всегда смайлик пришлет…
– В тот период он с кем был?
– Не так давно моей дочери написал парень, который был на тот момент с ним.
Как я понял, на службе и в момент гибели.
Галина Дмитриевна:
– В тот день они были вместе. Как он написал, его взрывной волной откинуло, а Дима… В общем, как. Они изначально