Славянское колесо года. Похороны мух, весенние заклички и золовкины посиделки - Екатерина Мокрушева

В другом варианте обряда Марынку не топили в колодце, а купали в реке.

В русской традиции после Ивана Купалы было принято хоронить Кострому. (Правда, есть свидетельства, что в некоторых регионах Кострому провожали после Троицы). Этот обряд никак не связан с одноименным городом. Имя Кострома происходит от слова «костра», или «кострика», — верхушка трав и колосьев с семенами. Кострому изображала девушка, иногда в женскую одежду наряжали парня. В ряде случаев делали антропоморфное чучело. Кострому закутывали в белые простыни и пели похоронную песню, например такую:

Костромушка расплясалась,

Костромушка разыгралась,

Вина с маком нализалась.

Вдруг Кострома повалилась,

Костромушка умерла[200].

Затем Кострому укладывали на доски или в корыто — это был «гроб». Его относили к реке или в лес. Шествие обязательно сопровождалось причитаниями, как по покойнику. Если роль Костромы исполняло чучело, в конце обряда его топили или оставляли в лесу, предварительно сорвав всю одежду. Если Костромой был человек, его принудительно купали в реке.

Похороны Костромы, весенняя обрядовая игра.

Wikimedia Commons

Похороны Костромы неслучайно напоминают проводы Масленицы: эти обряды — остатки языческих ритуалов проводов божеств, власть которых заканчивается.

Как мы уже увидели, в обрядах восточных славян часто встречаются чучела: Марынка, Масленица, Кострома, шут, наряженная березка, приобретающая женские черты, и «кукушка». Чучело использовали не как декоративный элемент, оно было метафорой смены времен года, очищения, физического и духовного обновления, изгнания нечистой силы и символом смены главенствующего божества. Кроме того, уничтожение чучела служило своеобразной эмоциональной разрядкой, помогало выпустить пар. Конечно, чем дальше, тем больше забывались языческие смыслы ритуалов, обряды становились детскими играми. Однако в том или ином виде некоторые традиции живы в наши дни, например сожжение Масленицы.

Петров день

В православии этот праздник посвящен памяти апостолов Петра и Павла, а в народном календаре Петров день означал начало покоса и завершал летний период праздников и гуляний. Обряды Петрова дня похожи на купальские.

В Беларуси ночью накануне Петрова дня жгли костры, девушки и женщины в складчину устраивали ужин, на который приглашали и мужчин, а потом девушки кумились с парнями.

В южных русских губерниях молодежь собиралась вместе, девушки и парни жгли костры и встречали восход. Считалось, что в это время можно увидеть «игру» солнца. Как и на Купалу, в Петров день отгоняли нечисть. Например, в Орловском уезде молодежь всю ночь ходила вокруг деревни, пела и гремела сковородками, печными заслонками и косами[201].

На Петров день устраивали и ритуальные бесчинства, чаще всего гуляющие воровали у односельчан все, что подворачивалось под руку, включая телеги, бороны, бревна, и растаскивали добычу по всей округе.

Эротические обряды в Петров день характерны для всех восточных славян. В Орловской губернии, когда молодежь «караулила солнце», проводили обряд под названием «Колесня»: на два колеса сажали парня и девушку и изображали свадьбу — от сватовства до венчания. Когда всходило солнце, девушки снимали сарафаны и бегали по деревне с распущенными волосами, а парни пытались их догнать. На тех, кто не снимал одежду, разрывали ворот рубахи[202]. В Нижегородской области парня с девушкой даже наряжали в свадебные наряды, а в Смоленской области вместо парня была девушка в мужской одежде[203].

Так люди отмечали пик расцвета природы, зная, что впереди ждет хлопотное время сбора урожая, а потом и зима не за горами.

Осенние праздники

Осень в народном календаре завершала цикл жизни природы, в это время все засыпало и угасало. В деревнях заканчивали собирать урожай, готовились к зимним работам, в том числе символически: в ночь на 1 сентября русские крестьяне Инсарского уезда Пензенской губернии вставали и начинали работать по дому: плели лапти, пряли пряжу, — так люди надеялись не остаться зимой без дела.

Начало и конец осени в народе считали не по календарю: поворот природы к осени наступал с Ильина дня, приход зимы знаменовали праздники в конце октября — начале ноября. Ранней осенью заканчивались уличные гулянья молодежи, их сменяли посиделки в избах. Также на осень приходился день поминовения усопших — Дмитриевская родительская суббота.

Обжинки

Праздник «обжинки», или «дожинки», посвящен сбору урожая. Обряды, которые проводили в этот день, должны были обеспечить хороший урожай в будущем году. У восточных славян обжинки чаще всего справляли перед Успением (28 августа). Формально дожинки — летний праздник, но по сути он относится к жатвенным осенним обрядам.

Перед обжинками часто устраивали толоку: когда оставалось дожать совсем немного, хозяин большого поля звал на помощь соседей, а потом угощал их. Как правило, обжинки организовывали самые обеспеченные хозяева, иногда — по очереди. Прочие крестьяне ограничивались обрядом «завивания бороды»: хозяин выходил на свое поле, обсыпал специально оставленное жито солью, вырывал его с корнем и переносил туда, где на следующий год собирался сеять зерновые, чтобы потом уродились рожь и пшеница. Иногда жнецы просто обедали на поле после окончания работ и привозили домой последний сноп.

Крестьянки в поле после сбора урожая. Картина Петра Стахевича. Около 1915 г.

National Museum in Warsaw

«Борода» — это ритуальный предмет, который символизировал окончание жатвы, как последний сноп или венок. «Бороду» делали по-разному: скручивали жгутом или переплетали ниткой пучок последних несжатых колосьев, которые специально оставляли в поле и пригибали к земле; срезали колосья и связывали их в виде букета. В некоторых местностях из снопа вязали куклу-пожинальницу и сажали ее на горсть оставленных колосьев.

В самом древнем варианте стебли подламывали и сгибали дугой, чтобы колосья касались земли. «Бороду» могли украсить цветами, на Русском Севере для этого использовали старые шапки и лапти. На северо-востоке России после окончания полевых работ на последней полосе ставили крест, сплетенный из ржи, овса, ячменя, и обкладывали жгутиками из стеблей.

Существовало понятие «завивать бороду», то есть скручивать, сгибать, придавать округлую форму или делать венок, не срезая растения. Это делала старшая жница. Стебли завивали «по солнцу», «бороду» не разрешалось трогать.

Отдельным ритуалом было приготовление особого угощения: внутрь «бороды» клали камень — он изображал стол, — накрывали куском полотна, как скатертью, оставляли ломоть хлеба с солью и говорили: «Батюшка Илья — борода! Уроди ржи, овса, ячменя и пшеницы!» В некоторых местностях перед снопом трижды кланялись на