Катюша - Игорь Николаевич Осинский
Маршалы Сталина, слева направо: К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный, С. К. Тимошенко, Г. И. Кулик, Б. М. Шапошников
От объяснений Кулика Сталин пришел в ярость и распорядился отдать его под суд, что стало для незадачливого маршала полной неожиданностью. Он уже знал о судьбе Павлова, расстрелянного 22 июля 1941 года. И за две недели написал несколько подобострастных покаянных писем, клялся в верности вождю: «Товарищ Сталин, я сознаю, что совершил очень тяжёлое преступление перед ЦК ВКП и лично перед Вами, нарушив приказ Ставки, не оправдал доверия ЦК ВКП(б) и лично Вашего. Прошу ЦК ВКП(б) и лично Вас, т. Сталин, простить мне моё преступление и даю честное слово большевика, что больше никогда не нарушу приказа и указания ЦК ВКП(б) и лично Ваши».
В конце февраля 1942 года Верховный суд разжаловал маршала в генерал-майоры и лишил его всех наград. Кулик был снят с поста заместителя наркома и выведен из членов ЦК. В воспитательных целях приказ был доведён до командиров в войсках с пометкой Сталина: «Предупреждаю, что и впредь будут приниматься решительные меры в отношении тех командиров и начальников, невзирая на лица и заслуги в прошлом, которые не выполняют или недобросовестно выполняют приказы командования, проявляют трусость, деморализуют войска своими пораженческими настроениями».
Целый год Кулик находился в резерве. В 1943-м ему дали еще один шанс – назначили командующим 4-й армией и повысили до генерал-лейтенанта. Однако уже в сентябре того же года сняли с поста за неудачное руководство, назначив заместителем начальника Главного управления формирования и укомплектования РККА. В апреле 1945-го Григорий Кулик предстал перед Комиссией партийного контроля. Поводом стал донос, в котором сообщалось, что Кулик ведёт недостойные члена партии разговоры в кругу военных – восхваляет офицерский состав царской армии, принижает советский и жалуется на то, что его не ценят. По итогам рассмотрения дела в КПК Кулика исключили из партии, вновь понизили в звании до генерал-майора и отправили в отставку. Через полгода арестовали, обвинив в создании террористической заговорщицкой группы, которая вынашивала планы реставрации капитализма и упразднения политических органов в армии. Два с половиной года генерал провел в заключении, после чего предстал перед судом летом 1950 года. Признать свою вину отказался, заявив, что оговорил себя во время следствия под пытками. Однако суд к его словам не прислушался, приговорил к смертной казни, Той же ночью Григорий Кулик был расстрелян…
Уже на следующий день после назначения Ивана Флерова командиром 1-й экспериментальной реактивной батареи на территорию Московского Краснознаменного артиллерийского училища имени Л. Б. Красина, в условиях строжайшей секретности доставили семь установок залпового огня БМ-13-16 (боевые машины с 16 ракетными снарядами калибра 132 мм на каждой). К ним добавлялись около 150 грузовиков сопровождения. Батарея получила 3000 реактивных снарядов, 100 снарядов для пристрелочной 122-мм гаубицы, три заправки горючего, радиостанции, телефонные аппараты и на неделю продовольствия. Личное вооружение составляли: у офицеров – пистолеты, у бойцов – полуавтоматические винтовки и у каждого по две гранаты. Кроме этого, на всю батарею имелся один пулемет Дегтярева.
Личный состав батареи насчитывал 170 человек. В него входили три огневых взвода, взводы управления, парковый, пристрелочный и различные хозяйственные подразделения.
На знакомство много времени не потребовалось. Лейтенанта Константина Серикова, назначенного его заместителем, Флеров знал по учебе в академии. Окончили ее и командиры всех взводов: лейтенанты Костюков, Малышкин, Подгорнов, Науменко, Ветряк. Комиссар батареи политрук Журавлев, воентехники 2-го ранга Бобров, Скигин и Поляков, лейтенант Кузьмин и военфельдшер Автономова прибыли из Московского военного округа. Просмотрев личные дела сержантов и накоротке переговорив с ними, командирами пусковых установок Флеров назначил Овсова, Гаврилова, Коннова, Курганова, Рушева, Неяглова, Асенова. Всем им уже довелось понюхать пороха в боевой обстановке.
В ночь с 1 на 2 июля Флеров собрал весь комсостав на последнюю перед выездом оперативку. Выслушав доклады командиров подразделений, рассказал о режиме передвижения:
–– Двигаться будем только в темное время суток. На привалах соблюдать строжайшие меры маскировки. Личное оружие даже в случае крайней опасности использовать лишь по приказу. Не вести никаких записей, не делать пометок. Есть ли вопросы?
–– Никак нет!
–– Иван Федорович, осознают ли бойцы, какая ответственность ложится на всех, и что может нас ждать впереди? – спросил Флеров у замполита.
–– Так точно! – ответил комиссар Журавлев и, чуточку помолчав, совсем по-домашнему добавил: – Иван Андреевич, и я, и парторг батареи Нестеров, комсорг Захаров за каждого из бойцов можем поручиться лично. Задание Родины все готовы выполнить даже ценой собственной жизни.
–– Ну что ж, тогда с Богом!
–– По машинам! – разнеслась команда…
Растянувшаяся почти на километр колонна медленно, будто наощупь, ползла по Можайскому шоссе в направлении Западного фронта. Ее вид производил странное впечатление. В головной части шли семь машин, напоминавших собой какие-то фермы, тщательно укрытые огромными чехлами из темно-зеленого брезента. За ними двигались более полусотни «ЗИС-6» с длинными ящиками, также тщательно укрытыми брезентом, бензовозы, машины с солдатами, полевой кухней и всяким хозяйственным имуществом. Замыкала колонну единственная гаубица, казавшаяся в ней совершенно лишней.
–– Что за род войск? – интересовались из шедших навстречу частей. – Куда путь держите, славяне?
–– Понтонеры.
–– А гаубицу-то зачем прицепили? Рыбу, что ли, глушить?
–– На всякий случай. В хозяйстве пригодится…
Ранним утром батарея сделала первый привал у Бородинского поля.
–– Товарищи красноармейцы! – обратился к бойцам политрук. – Мы находимся на священном для нашей Родины месте. Здесь, на Бородинском поле, 26 августа 1812 года, сошлись в смертельной схватке русская армия под командованием Михаила Илларионовича Кутузова и армия французского императора Наполеона Бонапарта. Битва длилась 15 часов, с обеих сторон в ней участвовало около 300 тысяч человек при 1200 артиллерийских орудиях. Наполеону не удалось сломить сопротивление русских, хотя он прекрасно понимал, что в этот день решается исход всего похода на Россию и его личная судьба. Неистовая отвага завоевателей не превозмогла стойкости и самопожертвования защитников Отечества. Так давайте же поклянемся, что будем достойны наших великих предков, не посрамим себя в сражениях с коварным врагом и, если потребуется, не пожалеем даже собственной жизни для освобождения Родины!
–– Клянемся! Клянемся!
