Непрофессиональная Россия: книга о профессиональных непрофессионалах - Руслан Александрович Линьков

• и, наконец, в большинстве своем практически не ходят в церковь или ходят очень редко.

Оказалось, что сегодня быть верующим для большинства россиян почти то же самое, что в годы застоя быть членом партии — только со свободным доступом для всех и без обязанности платить взносы и ходить на партсобрания. В результате большинству верующих россиян вера в бога заменила веру большинства советских людей в коммунизм, а православие стало своего рода идеологической заменой марксизма.

Не случайно нынче главные светские идеологи православия — и они же главные идеологи борьбы с врагами русского народа — бывшие «убежденные» коммунисты из числа советской элиты и среднего класса, чей профессионализм в постсоветской России девальвировался: специалисты по марксизму-ленинизму, представители соцреалистической культуры и, наконец, отставные военные и бывшие «секретные» ученые и инженеры.

И, конечно, из советского среднего класса и, как правило, из людей с партбилетом вышло и большинство тех православных идеологов, кто сегодня осужден или находится под следствием за пропаганду экстремизма и ксенофобий.

Как вчера партийность и вера в коммунистическое будущее не делала гражданина СССР порядочным человеком, так и сегодня вера не мешает россиянину легко нарушать религиозные заповеди — а его духовнику отпускать ему грехи.

Возник своего рода заколдованный круг отношений с РПЦ считающего себя верующим и регулярно прибегающего к институту отпущения грехов россиянина. Священнослужитель, как правило, легко отпускает ему грехи за большую или меньшую мзду; он снова грешит и кается; снова получает отпущение грехов; и так до бесконечности.

Конечно, отпускающий грехи священнослужитель не виноват в том, что «отпущенный» им грешник грешит снова и снова. Но возникают два вопроса: во-первых, в чем сакральный смысл этого отпущения грехов; во-вторых, что делает священнослужитель для того, чтобы грешник перестал грешить.

Как известно, главные грешники (бандиты и коррупционеры) ходят в «солидные» церкви, в которых священнослужители слишком перегружены, чтобы работать с каждым грешником индивидуально — притом, что их этому практически не учат — в отличие от католической и протестантской церкви.

Таким образом, РПЦ сегодня не только не помогает главным грешникам исправиться, но фактически избавляет их от угрызений совести.

В то же время те россияне, кто не считает себя серьезным грешником и не нуждается в регулярном посещении церкви по другим причинам (потребность в самоутверждении, времяпровождение, самоутверждение, семейная традиция), посещают церковь лишь по большим праздникам или для совершения различных треб (крещение, венчание, отпевание).

Достаточно велико число россиян, считающих себя верующими православными, но (как в свое время Лев Толстой) в принципе не посещающих церковь.

Ответ на вопрос, почему сегодня де-факто к РПЦ за решением своих проблем не идет даже та часть россиян, которая де-юре признает себя православными, прост — сейчас у большинства россиян и у РПЦ разные жизненные проблемы.

А потому идти за помощью в решении своих проблем в православную церковь для большинства россиян так же нелепо, как было идти для этого в партком для советских людей времен застоя.

РПЦ сегодня (в отличие от других христианских конфессий, имеющих большой позитивный опыт в социальном служении) практически не может оказать реальную социальную помощь россиянам, т. е.:

• помочь им материально и/или в приобретении профессионализма;

• излечить их, их детей и внуков от алкоголизма и наркомании;

• защитить их от преступников (в том числе и от криминала в МВД, и от коррумпированных чиновников);

• и т. д. и т. п.

Именно поэтому после взрывного обозначения себя православными и даже некоторого роста посещения церкви россияне явно стали охладевать к ней как социальному институту, посещая ее только в некоторых особых случаях.

В то же время в секулярном западном обществе роль религии и, соответственно, церкви растет — при этом ее умеренных, а не экстремистских направлений. И причина этого очевидна. Церковь наряду с муниципальными образованиями стала частью жизни большинства community, а священнослужители являются во многом лидерами социальной работы в своих community и даже прямо социальными работниками.

Так, более 40 % американцев регулярно (т. е. не реже раза в неделю посещают церковь (мечеть, синагогу) и только 15 % никогда не переступают порог храма[31]. Для сравнения — согласно недавнему опросу Левады-центра, «не посещают религиозные службы 59 % россиян, а посещают раз в неделю — 2 % (раз в месяц — 4 %, раз в год и реже — 16 %)»[32].

Приведу мнение из одного из историков церкви Сергея Филатова:

Исторически церковная община была основным (или, по крайней мере, одним из основных) институтов гражданского общества и в Восточной, и в Западной Европе, и в Америке. Процесс секуляризации постепенно выводил из церковного прихода общественную жизнь, но и сейчас и в секуляризованной Европе, и тем более в менее секуляризованной Америке она остается одной из важнейших ячеек ГО. До 1917 г. это утверждение было в равной степени справедливо и в отношении России.

Полноценная церковная община одновременно выполняет широкий спектр социальных функций. В ней осуществляется психологическая и социальная солидарность ее членов, вырабатывается их позиция не только по узко религиозным, но и по широкому кругу общемировоззренческих проблем. В ней в разной степени вовлеченности (от церковных общеобразовательных учебных заведений до воскресных школ, курсов или кружков) обучаются дети и взрослые. Община может выступать как активный самостоятельный член социума за достижение определенных социальных и политических целей. Развитая церковная община занимается благотворительностью по отношению к людям, не являющимся ее членами. И в этой области и в прошлом, и ныне на Западе она продолжает играть очень существенную для общества роль.

Деятельность общины далеко не является прямым воплощением целей и задач, поставленных церковным руководством, намеченных им приоритетов. Она формируется в результате воплощения интересов, ценностей и убеждений членов общины, которые обладают определенной степенью самостоятельности от официальной позиции церкви. Эта позиция не является прямым отражением религиозности населения, и тем более авторитета, церковного руководства. В этом отношении достаточно привести два примера из современной жизни западноевропейских стран. При постоянном падении численности практикующих верующих в последние десятилетия в большинстве стран заметно растет церковная благотворительность (причем этот рост отмечается не только по объему осуществляемой работы, но и по числу вовлеченных в эту деятельность людей). В наибольшей степени это явление характерно для Италии и Франции. В этих странах в 80-е годы заметно выросло число добровольцев католических благотворительных организаций. Рекордсмены в этом отношении — итальянское «Милосердие» (рост за 10 лет с 7 тыс. до 3 млн участников) и французские «Католические общины за веру и развитие», превратившиеся за 10 лет из малозаметной церковной инициативы в крупнейшую в стране неправительственную