Трагический оптимизм. Непрекращающийся диалог - Евгений Александрович Ямбург
Но вернемся к цитатам – в данном случае не к розановским (хотя их будет еще немало), а как к явлению.
В своем «Разговоре о Данте» О. Мандельштам писал: «Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна». Предлагаемая читателю книга – не набор цитат. Это непрекращающийся диалог с теми, чьи голоса не были услышаны. Разговор с мудрецами, которым была открыта сокровенная суть бытия. Их краткие высказывания, что называется, не в бровь, а в глаз. Такие люди были, есть и будут всегда. Порой их разделяют десятилетия и даже столетия. Что с того? Выдающийся, недооцененный до сих пор русский философ В. Розанов или писатель, сценарист и блогер А. Житинский… И тот и другой успели подняться над злобой (в прямом и переносном смыслах слова) дня, преодолеть так называемую современность. Как им это удалось? Ответ находим снова у В. Розанова: «„Современность“ режет только пустого человека. Поэтому и жалобы на современность – пусты» («Сумерки просвещения»).
Отсюда возникает необходимость включить острые современные сюжеты в контекст этой книги. На поверку оказывается, что не такие уж они и современные. Взглянув на них глазами мудрецов, мы видим, как сквозь них проступает вечность.
Вступить в этот диалог я предлагаю и своим коллегам-педагогам. Помимо прочего, такой непрекращающийся разговор с мудрецами имеет мощное психотерапевтическое воздействие, ибо мы быстро убеждаемся в том, что острые проблемы и коллизии, выворачивающие нам душу, превращающие педагогов в невротиков, отнюдь не новы. Поэтому стоит успокоиться и приступить к разговору.
Путь к истине тернист
Все мы, находясь между отчаянием и надеждой, стремимся «…дойти До самой сути. / В работе, в поисках пути, / В сердечной смуте» (Б. Пастернак). На этом пути срывы в бездну неизбежны даже у гениев. Оторопь берет от прочтения некоторых страниц дневника Ф. М. Достоевского. Не случайно и не без основания он считался любимым писателем Геббельса, который, в свою очередь, старался влюбить в нашего классика Гитлера.
Но тот же Фёдор Михайлович прорывался к Истине, о чем свидетельствуют и его речь на открытии памятника Пушкину, и «Сон смешного человека». Короткое произведение – всего двадцать страниц, но это одна из вершин в его творчестве. Бесконечно жаль, что педагоги проходят мимо этого шедевра.
И наконец, надо отдавать себе отчет в том, что задача педагога состоит не только в том, чтобы научить мыслить по-другому, но и побудить жить по-другому. А это, пожалуй, самое трудное. Здесь не обойтись только работой ума. Ведь человек познает жизнь еще и сердцем. Христос проповедовал не фарисеям и книжникам, а людям неискушенным (рыбакам, мытарям, домохозяйкам), иными словами – простецам, которые сердцем почувствовали Его правду и последовали за Учителем. Эти люди посвятили свою жизнь стяжанию добра.
Отсюда целый раздел книги – «Стяжание добра», который на первый взгляд, как позже увидите, выбивается из ее контекста. В его основу положены малоизвестные эпизоды нашей недавней истории, которые документально свидетельствуют о том, что в годину суровых испытаний, перед лицом смертельной опасности обычные простые люди проявляли величие Духа.
Мои пять копеек в копилку консерваторам и либералам
Хоть убейте, но я не смогу ответить на вопрос: who вы, мистер Ямбург? Консерватор или либерал? Утешает только то, что не я один впадаю в ступор при такой категоричной постановке вопроса. Оказывается, вышеупомянутый А. Житинский задолго до меня испытал те же трудности самоидентификации.
«Я тут недавно выяснял – консерватор ли я? Выяснил, что нет. Думаю, что если бы спросил в такой же форме про либерала, получилось бы то же самое. Хотя с меньшим счетом.
Вопрос самоидентификации продолжает меня волновать, потому как хочется все же выяснить – в каком я лагере? Я же учил математику и знаю, что если А = В, а В = С, то это автоматически означает, что А = С.
А тут, понимаешь, я считал, что я в одном лагере с Быковым, а с Ольшанским – не в одном. Оказалось же, что Быков с Ольшанским в одном лагере, и я автоматически, как говорилось, попадаю в лагерь к Мите. Прямо за его колючую проволоку, „сядем усе“. Или лагерь все же поделен на зоны, объяснил бы кто.
Опять же Холмогоров и Крылов – куда их девать, в какой лагерь? Про Крылова ничего сказать не могу, а Холмогоров такой весь положительный из себя, его кредо русского националиста мне определенно по душе.
Не говоря о многих других моих френдах и просто знакомых – бывших и настоящих.
Я никогда не классифицировал их по партиям, так же как и по национальностям. Иными словами, поговорка „скажи мне, кто твой друг“ вряд ли ко мне применима».
(«Дневник maccolit’a»)
И Житинский и Розанов, по сути дела, говорят об одном и том же: об опасности фанатичного поклонения одной идее.
Лично меня успокоил и, как принято говорить сегодня, помог мне самоопределиться Розанов. Но начну издалека.
Путь Розанова к осмыслению жизни становится более ясным после прочтения его философской работы «О понимании», вышедшей в 1886 году. В ней он предвидит всю кровавую трагедию нового «века-волкодава» (О. Мандельштам) с его повсеместным отливом культуры и наступлением «грядущего хама» (Д. Мережковский).
Мало того, он вплотную подходит к опыту травмы, насилия и террора в XXI веке. До своей смерти, 5 февраля 1919 года, он успел непосредственно ощутить тяжелую поступь эпохи, которую гениально предвосхитил. Смею думать, что сбывавшееся пророчество не утешило философа. Его «Трактат о понимании» и завершающая работа «Апокалипсис нашего времени» – два запредельных открытия. Розанов – великий диагност.
«Мы довели историю свою до мглы, до ночи. Но – перелом. К свету, к рассвету! К великим „да“ в истории, на место целый век господствующим „нет“».
(«Идиллия на вулкане». Неизданная статья 1919 года)
И вот, наконец, та самая его мысль, к которой я так долго подходил:
«В жизненных силах и философских идеях могут сойтись в единении утверждающий консерватизм и открывающее жизненное творчество либеральные свободы. Главное, чтоб никогда не могла случиться утрата меры. Следовательно, задача мысли – сделать войну-вражду хотя бы в малой степени предотвращенной».
Вот какие советы к примирению русских и украинцев дает Розанов:
«Нужно друг друга беречь, и нужно беречь не только деловым образом, но и мысленно, т. е. не заподозривать, не приписывать худых мотивов и худых поползновений.
