Политическая эвтаназия России - Анатолий Максимович Исаев

Из двенадцати рассмотренных сценариев пять (в том числе базовый) приводили к пику населения Земли на уровне 10–12 млрд человек с последующим катастрофическим обвалом популяции до 2–3 млрд при резком снижении уровня жизни. Остальные 7 сценариев условно разделяются на «благоприятные» и «менее благоприятные».

Ни один из сценариев не приводил к «концу цивилизации» или «вымиранию человечества». Даже самый пессимистичный сценарий показывал рост материального уровня жизни до 2015 года. По расчётам, снижение среднего уровня жизни может начаться с 2020-х годов вследствие превышения экологических и экономических пределов роста населения и промышленного производства, исчерпания легкодоступных запасов невозобновляемых ресурсов, деградации сельхозугодий, прогрессирующего социального неравенства и роста цен на ресурсы и продовольствие в развивающихся странах.

Авторы подчёркивали, что для реализации каждого из 7 благоприятных сценариев требуются не столько технологические прорывы, сколько политические и социальные изменения, в том числе жёсткий контроль рождаемости на уровне естественной убыли:

1. Если текущие тенденции роста в населении Земли, индустриализации, загрязнения окружающей среды и истощения природных ресурсов останутся без изменений, пределы роста цивилизации на этой планете будут достигнуты примерно за столетие. Наиболее вероятный исход в таком случае – быстрое и бесконтрольное сокращение населения и промышленного производства.

2. Человечество вполне в силах контролировать тенденции роста для создания условий экологического и экономического равновесия на очень отдалённую перспективу. Условия равновесия с природой вполне могут обеспечить каждому жителю планеты Земля как необходимый цивилизованный уровень жизни, так и неограниченные возможности духовного развития личности.

3. Если человечество хочет достичь второго исхода, а не первого, чем скорее мы начнем контролировать тенденции роста, тем выше наши шансы.

Спиридон Иванович Розеткин – электрик:

– Обратите внимание, читатели, что авторами эвтаназии, евгеники, мальтузианства являются представители т. н. англо-саксонской расы – Мальтус, Дарвин, Адам Смит…

– Да, многое зависит в жизни простого человека от наших руководителей, – сказал далее Спиридон Иванович. – Поликарп, ты помнишь ну этого первого перестроечника – «тракториста» с пятном на голове, который в зверском порыве борьбы с алкоголизмом почти все виноградники вырубил; другого, ну этого волейболиста-теннисиста, который после очередного «бодуна» с такими же тремя другими собутыльниками одним росчерком пера в Беловежской пуще развалил могучий Советский Союз. Наверное, уже не до «белочки» надрались, что зубры им стали мерещиться.

Поликарп Михайлович – сантехник:

– А что же у нас?

Уйти без напрасных мучений.

Врачи и пациенты о том, почему россияне не могут рассчитывать на легкую смерть.

Весной 2016 года в Минздраве должно было пройти закрытое заседание с участием организаторов здравоохранения и врачей-реаниматологов. Инициируют встречу представители благотворительных фондов. Главный вопрос, который хотят обсудить: имеют ли право неизлечимо больные или их родственники отказаться от реанимации, которая лишь продлевает страдания пациентов. Сейчас такой отказ приравнивается к эвтаназии и запрещен. «Лента. ру» попыталась разобраться, почему достойная смерть в России незаконна.

Последний долгий путь.

– Когда шестимесячный Леша умер, домой к нему приехали двенадцать сотрудников полиции, – говорит Лида Мониава, менеджер детских программ благотворительного фонда помощи хосписам «Вера». – Фотографировали, измеряли, ощупывали тело, ища признаки насильственной смерти. Хотя, казалось бы, отчего мог умереть ребенок с неизлечимой болезнью? Просто администрация стационара, где до этого он находился, обратилась в правоохранительные органы с заявлением, что родители отказались от медицинской помощи.

У мальчика было генетическое заболевание – спинально-мышечная атрофия (СМА) первого типа. Самая агрессивная форма. Лечения не существует. Нельзя даже остановить прогрессию. Постепенно отказывают все двигательные функции, перестают работать легкие. Леша не смог самостоятельно дышать в четыре месяца, остановилось сердце. Врачам удалось его «запустить», и ребенка подключили к аппарату искусственной вентиляции легких (ИВЛ).

Полтора месяца он лежал в реанимации, утыканный трубками. Когда ненадолго «стабилизировался» и его разрешили снять со стационарного оборудования, родственники отказались от дальнейшей госпитализации. Было ясно: малыш уходит. Мать решила, что продлевать страдания сына – слишком жестоко, и забрала его домой. Чтобы он умер тихо и спокойно. Среди своих. Но российские законы такой возможности не допускают. Пока мозг пациента работает, в его теле будут поддерживать жизнь, несмотря на то, какие страдания (моральные и физические) он при этом испытывает. Тем, кто думает иначе, грозит уголовное наказание.

– В нашем законе об охране здоровья граждан есть юридическая коллизия, – объясняет пульмонолог Василий Штабницкий, сотрудник службы помощи больным с боковым амиотрофическим склерозом (БАС – заболевание стремительно приводит к параличу всех мышц, даже мимических, – прим. «Ленты. ру»).

– В одной статье сказано, что врачи могут не проводить реанимационных мероприятий, если клиническая смерть является следствием заведомо неизлечимых заболеваний. Но не объясняется, что это такое, и при каких болезнях. Есть и другая статья, которая предусматривает тюремный срок за неоказание помощи, и таких дел было много. Поэтому когда перед врачом дилемма – реанимировать или нет, на всякий случай выбирается первое, чтобы не оказаться на скамье подсудимых.

Вроде бы гуманная позиция: спасать до последнего всех, кто просит и не просит. Однако этим помощь российского здравоохранения ограничивается. Обычно те, кого удалось вернуть с того света, так и остаются в палате реанимации, прикованные к аппарату ИВЛ до конца своих дней. Потому что самостоятельно дышать уже не могут. Посетителей в реанимацию не пускают. Если повезет, и какой-то сердобольный доктор разрешит – то на несколько минут в день. И тут важно уточнить, что многие такие пациенты не находятся в коме. Они все видят, слышат и понимают. В том числе и то, что им уже никогда не встать с этой кровати, и свою смерть они встретят в этой палате среди таких же несчастных с трубками в трахеях.

– В Европе, в США семья решает, что медики будут делать с их ребенком, – продолжает Лида Мониава из фонда «Вера». – Семья может решить, чтобы ребенок жил на ИВЛ. И тогда государство предоставит им оборудование и врачей. С больным будет дежурить на дому медсестра, а днем его отвезут в школу, в бассейн, на прогулки. Но, несмотря на всю поддержку, большинство родителей в Европе выбирают отпустить ребенка, дать ему уйти естественным образом.

Деликатная тема

По словам председателя ассоциации «Семьи СМА» Ольги Германенко, для россиян тема качества смерти – слишком деликатная и только недавно начала обсуждаться.

– Но запрос есть, – признает она. – Мы не говорим обо всех детях с неизлечимыми заболеваниями, а только о самых агрессивных формах спинальной мышечной атрофии. Практически каждый такой родитель вынужден думать о том, как будет уходить их ребенок. Из десяти семей примерно три хотели бы выбрать паллиативный путь, без