Флетчер и Славное первое июня - Дрейк Джон

Но больное тело не выдержало потрясения этого приключения, и на полпути вверх по Сент-Джеймс-стрит (в то самое время, как его корабль дрожал от грохота своих орудий, а он с суровым лицом взирал на испанского адмирала, который тут же поднял шляпу с придворной учтивостью донов) он откинулся назад, чтобы больше не дышать.

Ученые доктора более поздней эпохи распознали бы обширный инфаркт, вызванный гипертрофией левого желудочка и застойной сердечной недостаточностью. Но они упустили бы более важный момент.

— Глядите, парни! — сказал один из тех, кто нес покойника. — Старый хрыч-то помер.

— А, зато помер счастливым! — ответил другой.

Они пьяно посовещались и решили отнести труп в здание Адмиралтейства в Уайтхолле, чтобы представить его надлежащим властям. Однако когда они прибыли, разросшись до почти пятисот душ за счет пирожников, шлюх, торговцев джином и уличных мальчишек, их мотивы были неверно истолкованы. Рота морской пехоты выбежала на срочную барабанную дробь и наставила мушкеты, защищая Священные Чертоги своих Хозяев. И так, адмирал Уильямс Барбадосский был сгружен в безопасном отдалении, посреди плаца Конной гвардии. Печальный конец для морского офицера.

39

Чрезвычайные расходы 9-10 июля 1794 года

За проезд для троих на «Леди Джейн», отходящей из бассейна Шэдуэлл — 30 фунтов

На усмотрение капитана и команды — 20 фунтов

То же, чиновникам верфи — 10 фунтов

То же, акцизным чиновникам — 30 фунтов

То же, чиновникам военно-морского конвоя — 30 фунтов

ИТОГО — 120 фунтов

(Из личных бухгалтерских книг мистера Тоби Боуна, эсквайра, лодочника и владельца склада из Уоппинга, Лондон.)

*

В предрассветные часы 10 июля 1794 года Тоби Боун был один в своей конторе над рекой. Как бы он ни устал, он подбивал счета. Опыт научил его, что эту задачу нельзя откладывать, а нужно делать сейчас, по свежей памяти. В конце концов, товары уже были на пути к дальнейшим пунктам назначения. Работу нужно было делать немедленно, иначе можно было потерять след.

«Дебет, — писал он, — наем участников: 347 голов по 2 шиллинга 6 пенсов за голову — скажем, 44 фунта. Джин для них же, 350 бутылок по 1 шиллингу за бутылку — скажем, 18 фунтов. Наем лодочников, чтобы оставались трезвыми: 12 голов по 1 гинее за голову — скажем, 13 фунтов. Итого 75 фунтов».

«Кредит, — писал он, — пункт: 1 пара подсвечников, серебро 39 унций, клеймо 1756 года, Джон Кафе из Лондона — скажем, 12 фунтов наличными. Пункт: часы, 8-дневные, с боем и репетиром, шпиндельным ходом, корпус из черного дерева с медной ручкой, работы Фрэнсиса Дорелла из Лондона (стекло разбито) — скажем, 20 фунтов наличными».

И так далее по списку. Список был длинным и авторитетным. Он выдавал разборчивость знатока и точность клерка. Джейкоб Флетчер от всей души бы это одобрил. В конце списка стояла самая что ни на есть приятная итоговая сумма.

Тоби откинулся на спинку стула и вздохнул, гадая, когда он снова увидит своего брата. Поразмыслив и с большой неохотой, он подвел черту под своими счетами и добавил список чрезвычайных расходов.

Было больно видеть это в черно-белом цвете. Вот почему Тоби колебался. Это значительно урезало его прибыль. Но, в конце концов, это было семейное дело, и не было бы никакого смысла во всем этом, если бы он не вывез Сэмми, его молодого друга и леди его молодого друга на время из Англии.

И конечно, Тоби никогда бы не взял денег с Сэмми. А поскольку молодой Флетчер был таким приятелем Сэмми, то, ясное дело, и с него он взять не мог. Тем не менее, за ту ночь Тоби остался в хорошем плюсе, да и старшего брата своего он любил.

Он убрал свои бумаги, все надежно запер, задул свечи и пошел спать.

40

Из-за встречных ветров мы провели на «Леди Джейн» почти три месяца. Сэмми, который никогда не мог сидеть без дела, настоял на том, чтобы работать, несмотря на то, что был платящим пассажиром. Мистер Клауд, капитан, был только рад пойти ему навстречу, как только узнал, что за моряк этот Сэмми, но настоял на том, чтобы назначить Сэмми третьим помощником. Это сначала сбило его с толку, так как он никогда не имел официального чина над людьми, за все свои годы в море, и он сказал, что не хочет этого. Но было либо так, либо никак, и он смирился.

Кейт оправилась от вреда, причиненного ей той мерзкой женщиной, и вскоре потеряла тот худой, серый вид, который был у нее, когда мы ее нашли. И она смогла немного пощеголять, так как Пен Боун отдала ей кое-что из одежды своих дочерей, которая, поскольку их папаша был человеком состоятельным, была самого лучшего качества. Кейт эти наряды очень шли. Она всегда выходила на палубу, выглядя как леди, и вся команда в нее влюбилась и из кожи вон лезла, чтобы сделать для нее что-нибудь — подвешивали гамаки в самых приятных местах, где тень и ветерок, и так далее.

Полагаю, это и не удивительно, ведь она была единственной женщиной на борту, но она была такой аккуратной, милой крошкой и так изящно выглядела в своих шляпках и платьях, что выделилась бы и среди тысячи. Бог знает, что подумали бы люди с «Леди Джейн», если бы узнали, чем Кэти занималась в своем последнем плавании.

Полагаю, я тоже в нее влюбился. В этом нет никаких сомнений. Как я мог не влюбиться, учитывая все обстоятельства? И когда солнце начало пригревать, она немного улыбнулась и потянулась ко мне. По крайней мере, достаточно, чтобы мы продолжили с того места, на котором остановились на борту «Фиандры». Мы объявили, что женаты, ради приличия на корабле, но она не позволила капитану обвенчать нас по-настоящему, сколько бы я ни просил.

Тем не менее, когда мы добрались до места назначения, она милостиво соизволила позволить мне ее обеспечивать, что было следующим лучшим вариантом.

Проклятая женщина. Сколько хлопот она мне доставила! Но, по крайней мере, ей больше никогда не пришлось возвращаться к своему старому ремеслу.

Мы наконец добрались до Ямайки в конце сентября 1794 года, избежав Кингстона и Порт-Ройала и бросив якорь на северо-западе острова, у Педро-Пойнт: не самая лучшая якорная стоянка, но уединенная и подходившая как для дел мистера Клауда, так и для моих.

Теперь я был так далеко от наследства Койнвудов, как только возможно. Меня отделял океан, и я был вне Закона. Хуже того, с тех пор как меня опознали как убийцу боцмана Диксона и я сбежал от законных властей с применением насилия, я нажил себе врага в лице единственного института, известного человечеству, который осуществлял свою власть по всему земному шару: Королевского флота.

С другой стороны, у нас с Сэмми и Кейт было почти сто фунтов золотом, а Ямайка в те дни кипела торговлей всех видов. Если бы я не смог сколотить на этом состояние для нас троих, то меня звали бы не Джейкоб Флетчер.

И, конечно, я испытывал огромное удовлетворение, зная, что леди Сара, черт бы ее побрал, Койнвуд мертва и сгорела дотла в руинах дома № 208 на Мейз-хилл.

41

Город, нет, весь Мир, ликует, узнав о спасении Прекрасной Койнвуд из пламени. Он также ликует, что ужасная рана, нанесенная Прекрасной рукой ПАПИСТСКОГО БУНТОВЩИКА, не только не оказалась смертельной, но и не повредила нечто куда более важное, чем ее жизнь, а именно: ЕЕ КРАСОТУ! Мы узнали, что рана ограничивается исключительно верхними костями черепа, где знаменитые и блестящие локоны ПЕРВОЙ КРАСАВИЦЫ ЛОНДОНА служат полным и совершенным прикрытием. Более того, СОБЫТИЕ сменяет ПРИКЛЮЧЕНИЕ для ПРЕКРАСНОЙ ДОННЫ, которая, хотя и благодарна за свое чудесное спасение, может быть более оптимистична в своих чувствах относительно недавнего побега из ЛЕЧЕБНИЦЫ ДЛЯ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ ДОКТОРА КРИКА в Стаффордшире ее сына, Виктора, который, по слухам, превратился в ЗЛОБНОГО УБИЙЦУ-МАНЬЯКА.

Post Scriptum: Ручная обезьянка Прекрасной, мистер С.С., головолом с терновой тростью, также избежал опасности. Хотя и ранен, он все еще жив и пышет животной силой.