Фантастика 2025-46 - Маркус Кас

Я считал Максель своим наследием: эту смесь культуры диких народов, часть их быта, часть государственного устройства, что мне удалось создать. Но настоящее наследие было не в этом — оно лежало на моих руках, крошечное, беспомощное. Беспокойно ерзая, маленькая жизнь на моих руках вызывала у меня умиление одним своим видом. Что такое власть, города, империи, если настоящее наследие заключается в человеческой жизни, что появляется на свет благодаря тебе?..

Никогда раньше рождение детей не доставляло мне столько эмоций. Говорят, что зрелый мужчина больше ценит родившееся дитя, чем молодой отец. С учетом моего возраста у меня была пятая или шестая зрелость. Может, именно потому вид крошечного Ивана, вызывал столько положительных эмоций. Мальчик заерзал в моих руках, начиная хныкать.

— Ему надо есть, — решительно заявила Мита, забирая у меня сына.

Припав к Натиной груди, Иван зачмокал беззубым ртом.

— Зела, — позвал я жену Илса, — готовь еду на много гостей, будем отмечать рождение моего сына. Богдан, пошли воина за Терсом и Гураном, собери своих братьев и тех «смершевцов», кто сейчас в Берлине.

Илсу поручил сбегать в порт и позвать капитанов Сирака и Балта. Третий капитан, Прас, пока не входил в мой ближний круг. Пожалел, что отсутствуют Баск и Арн, находящиеся на задании в Макселе. От Баска пока не было вестей, он забрал с собой двух голубей из голубятни Ченка, чтобы отправить их ко мне с новостями. Прошло всего две недели, как они с Арном ушли в сторону Макселя: понадобится время, чтобы выйти на подполье, связаться с ними и получить серьезную и надежную информацию.

Пока Зела металась по дому, готовя еду, приглашенные гости начали прибывать. Узнав о причине планируемого застолья, Терс отослал в свой дворец своих двоих телохранителей, вернувшихся буквально через полчаса с повозкой полной еды и двумя бочками крепкой ячменки.

— Макс Са, эти две бочки хранились в подвале очень долго, я хотел их вытащить, когда вернем Максель, но у тебя родился сын, будущий правитель Русов. Это лучше, чем отбить Максель у сатанистов, — немного пафосно прокомментировал появление бочек Терс.

Гуран решил не отстать от старшего брата, преподнося в дар Ивану своего гнедого жеребца. Отпущенный нами у болот, когда мы возвращались из рейда, испортив пушки Дитриха, жеребец вернулся в Мехик через две недели, ведя с собой табун из остальных лошадей. Жеребца Гуран любил, зачастую оставаясь ночевать вместе с ним у его стойла. Младшему брату удалось превзойти старшего — подарку Гурана не было цены. Поблагодарив его за столь щедрый подарок, попросил оставить животное у себя, пока Иван немного не подрастет. Просияв, Гуран обещал заботиться о коне моего сына, крайне довольный сложившимся поворотом.

Столы накрыли во дворе крепости, чтобы не беспокоить криками мать и малыша. Два огромных костра, сложенных недалеко от пиршественного стола, давали отличное освещение. Застольные речи говорить Русы не умели, на свою голову сказал пару тостов. Языкастый Терс не мог наговориться, вскакивая каждый раз и прося слова для тоста. Ячменка из бочек оказалась отличной, пилась легко, в голову била кувалдой. Один за другим напившиеся гости сползали с табуретов, укладываясь спать рядом со столом.

Когда на востоке заалело небо, за столом остались только я, Богдан и Гуран, не особо налегавший на ячменку. Немногословный Богдан разлил последнюю ячменку по кубкам и, к моему удивлению, попросил слова.

— Макс Са, впервые увидев Тебя, я не поверил, что Ты — Великий Дух и Посланник Бога. Но само Небо благоволит Тебе, сам Господь оберегает Тебя. И именно Господь послал Тебе сына, чтобы всё то, что Ты сделал — не пропало. Пусть Иван, Твой наследник, продолжит дело своего отца и приведет наш народ к счастливой жизни. За Твоего наследника! — выдохнув, Богдан залпом выпил свой кубок.

— За наследство! — Гуран только пригубил свой кубок, страдальчески сморщив лицо.

— За Наследие, — немного перефразировав, повторил я за Лутовым, опрокидывая в глотку ядрёную ячменку.

Глава 9. Зов крови

Прошло больше двух недель с момента святотатства: еретик Макс Са перебил воинов в Будилихе и сжег город, оплот Веры. После информации от спасшихся в Будилихе святых отцов Никон категорически запретил покидать города и поселения, ожидая нападения армии еретика. В который раз дряхлеющий старец корил себя за малодушие и благородство, что не удушил в темном подвале смутьяна и его женщину. Захотелось ему на старости лет поиграть в благородство, пойдя навстречу просьбе еретика утопить его в море. Он всё знал, этот проклятый Макс Са, знал, что по дороге в порт на повозку нападут его сторонники. Возможно, даже специально дал себя поймать в деревне Крайней, чтобы разузнать про количество воинов в Будилихе и в самом Макселе. Теперь Никон в этом не сомневался, его старческий мозг не отдыхал ни днем, ни ночью, ища варианты быстрой и легкой победы над заклятым врагом.

Частичный разгром дикарей общины Сан-Техе — утешение слабое. На дикарей наткнулся большой отряд его церковной конницы, когда те предавались греху и чревоугодию неподалеку от дороги из Макселя в Будилиху. Женщины, — те самые, что были захвачены в Будилихе, а их опознали его всадники, — с радостью совокуплялись с этими полудикими животными-людьми. Именно их сладострастные крики и услышал Петро, командир конной сотни, решивший разузнать, что творится в чаще кустарников.

Со слов Петро, застигнутые врасплох дикие не сразу осознали опасность, продолжая предаваться греху. Церковная конница обрушилась на них, как гнев Господень: стоя перед Патриархом, Петро в деталях рассказал тогда про свою победу. Они не щадили даже женщин, этих будилихских блудниц, застигнутых на месте преступления. Но победа оказалась неполной: дикие исчезли в зарослях кустарника, оставив на злополучной поляне двенадцать трупов своих сородичей и унося своего убитого или тяжелораненого вождя. Кроме диких, на поляне осталось ещё десять мертвых женщин и семнадцать тел всадников из церковной сотни: даже застигнутые врасплох, Сан-Техе сражались с яростью зверя.

Тот случай укрепил Никона в мысли, что отряды Макса Са бродят в окрестностях городов, ожидая удобного случая для нападения. Все просьбы Синода и императора Тихона о необходимости атаковать Берлин Патриарх отметал не выслушивая. Находясь одной