Барон фон дер Зайцев - Андрей Готлибович Шопперт
С размещением заказа на умывальник у Гены Угнисоса сразу не заладилось у Иоганна. Две вещи выяснилось новых для Ивана Фёдоровича. Первая — далеко не все в мире знают русский. Как, впрочем, и немецкий. И вторая. Он не знает жемайтский. Спрашивается, какого чёрта, ты тут живёшь, мать твою, да хоть и без матери, общаешься с народом, так выучи язык. Немецкий же выучил, русские ещё, русский матерный опять же. Почти полиглот, так освой ещё и язык, на котором все вокруг общаются. Нет. Так, по самым-самым верхушкам. Есть, пить, дай. Этих слов точно недостаточно, чтобы объяснить такую сложную техническую придумку, как рукомойник. Ну и кузнец гад. Живёт в немецком государстве и у русского барона, возьми оба языка и выучи. Нет, не бельмеса. Только: эссен, тринкен, талер. Менять нужно население.
Кузнец жаром пыхал, вышел раскочегаренный из своей бездны и, хлебнув воды полный ковш, и второй на голову вылив, ткнул пальцев в рожицу синюю Иоганн. Заржал. В прямом смысле, смех дурацкий такой.
— И. Га-га. И. Го-го.
Дальше околесицу на тарабарском понёс. Иван Фёдорович ему рисунок умывальника сунул и стал сверхзадачу ставить на русском. Головой крутит кузнец. Парень перешёл на немецкий, головой трясёт кузнец.
— Твоя мая понимай? Вот так арбайтен. Дарути (делать — литовский).
Головой трясёт и пальцем страшным в листок тычет, говорит чего-то. Вроде лес по-жемайтиски прозвучало. Это кузнец что, лесом его послал?
Иван Фёдорович плюнул и пошёл в католическую церквушку в центре Кеммерна. Святой отец Мартин точно знает местный язык, отец Иоганна барон Теодор всегда его в качестве переводчика привлекал, тоже не боярское это дело язык хлопов учить.
Эта постройка, насколько Иван Фёдорович разбирался в архитектуре называется у католиков Ораторий. Небольшая полукруглая церквушка пристроенная одной стороной к жилому дому, в котором и обитал святой отец Мартин. Бытует мнение, что это у русских батюшек семья обязательно есть, с попадьёй, а у них там у католиков полный целебат. Так нет. У низшего белого духовенства и у католиков семьи. Не у всех и не везде, но есть. Отец Мартин был поляк из греко-католиков, и у него имелась жена и четверо детей. У православных к жене священника обращаются матушка, а тут в католическом мире — имость.
Эта самая имость Иоганну и открыла, когда он в дверь оратория постучал.
— Иезус Мария! — увидела полная низенькая женщина с метлой в руке синюю рожу пацана и попыталась его огреть метлой.
— Имость Гонората! Это я, Иоганн! Позовите святого отца! — с большим трудом но увернулся от летящей в лоб метлы барончик. Метла всё же шоркнула по подбородку, оставив запах чего-то горького. С полынью пол моют? Чтобы всякие блохи не заводились?
— Иезус Мария! Иоганн⁈ Ты побывал в Аду? Хочешь исповедаться, но ты ведь не католик? Тогда зачем тебе нужен Мартин? — забросала имость его вопросами.
— Прямиком из Ада. Позовите отца Мартина, меня за ним послали, — ну, а чего, ей можно метлой баронского сына охаживать, а ему пошутить нельзя.
Хрясь. Метла в этот раз в лоб врезалась, а дверь с треском почти сразу закрылась. Плохо мы воспитываем нашу молодёжь. Не, ну так-то имость Гонората Ивану Фёдоровичу в дочери годилась.
— Святой отец! Это Иоганн! Вы мне нужны! — завопил парень, когда горечь полынную с лица стёр, очень аккуратно не касаясь носа.
Пару минут стояла тишина, а потом священник всё же соизволил выйти. Смотрел осуждающе. Жена успела нажаловаться.
— Та, сын мо… — продолжал жевать святой отец, видимо вопли Видоплясова его прямо из-за стола извлекли.
— Отче, мне помощь ваша нужна. Хочу кузнецу одну штуку заказать. Переводчик нужен. И ещё вы не могли бы учить меня жемайтискому языку? — отец Мартин был на жену похож, или она на него. Два колобка, народ, понимаешь, голодает, а они отожрались. Хотя, насколько Иоганн помнил, в последние годы в баронстве точно никто не голодал. Хорошие лета были, с урожаем пахари.
— Пся крев! Прости, Господи! Иоганн, ты ещё черней и синей, чем был вчера. Языку? Чудны дела твои, Господи! Ты ли это, неужто бес покинул тебя, не вынес твоих проказ. Стыдно ему стало?
Событие пятнадцатое
Оказалось. Да, думал показалось. Оказывается, любой труд должен быть оплачен. Это без всяких намёков ему преподобный отче «намекнул». На свечи де денег не хватает, да на муку для куличей. Один грош (нем. Groschen, от denarius grossus или «толстый пенни») в неделю. Грош — это всего одна тридцатая талера. Это за уроки. Не дорого, решил Иван Фёдорович. Получается талер в полгода, даже чуть больше в году пятьдесят две недели. Что такое два талера в год. Отец, уезжая, выдал ему мешочек с двадцатью талерами, и походя так выдал, видимо для него не очень большие деньги. А за перевод у кузнеца и, вообще, за общение с сим типом, отец Мартин потребовал пять — шесть пфеннигов. М? Это уже высшая математика. В гроше двенадцать пфеннигов. Запутали. Запутал их преподобие.
Кузнец Угнисос — Гена сидел, привалившись к стене кузнецы и попивал молоко из большого, литра на два кувшина. И этот был из белой глины, не коричневым был — серым. Иван Фёдорович ещё одну зарубку сделал, нужно узнать, где тут залежи белой глины.
— Он говорит, что железку и ответную часть сделает, а вот само ведро нужно делать деревянным, — пояснил священник после бурного обсуждения с маханием рук и регулярным крестным знаменьем. Ну и всё это на повышенных тонах. И чего, спрашивается кричали, если всё так просто.
Ага, вот чего его Гена лесом послал. Это не лес, а из дерева. Мог бы и сам догадаться, что сейчас железо дорого, а вот вёдра и бочки всякие из дерева и плохонький бондарь смастерит.
— Гут. Шток должен плотно запирать клапан. Вода не должна бежать, — согласился с деревянным рукомойником Иоганн.
Кузнец кивнул
