Моя чужая новая жизнь - Anestezya

«…для нашей страны снова настали смутные времена. Самое главное для победы — в неё верить. Не быть малодушным, делать всё, чтобы уничтожить врага, сплотиться и поддерживать друг друга. Мы с детьми думаем о тебе каждую минуту и верим, что ты вернёшься к нам с победой…»

— В основном письма из дома, — я нехотя посмотрела ему в глаза, стараясь не выходить из образа исполнительной переводчицы.

— Зачитать дословно?

— Не надо, — Файгль непринуждённо цапнул с моего стола тонкую пачку писем и, небрежно перебирая сложенные листки, спросил: — Вы написали текст листовок для этих иванов?

— Да, — я подала ему очередной листок.

«Гениальные» немецкие стратеги наивно полагали, что если призвать красноармейцев сдаться, пообещав в качестве бонуса якобы сносную жизнь, те прямо так и бросятся к их ногам. Может рассказать им, что командиры и особисты даже поднять никому не дадут эту гадость? За прочтение вот такой листовочки советскому бойцу светил чуть ли не расстрел. Но кто я такая, чтобы обламывать немчикам оптимистичный настрой. Пусть пока думают, что их методы сработают.

— Вы прекрасно справляетесь, Эрин, — улыбнулся Файгль. — Кстати у меня для вас кое-что есть, — он положил передо мной новый военник и игриво добавил: — Единственное, в чём я могу вас упрекнуть — это внешний вид. Вы же красивая девушка. Какая необходимость продолжать носить мужскую форму?

А тебе какая разница, в чём я расхаживаю? Ничего не имею против по-прежнему носить свой прикид. Если закрыть глаза на то, что это вражеская форма — сплошные плюсы. Удобно, никто на сиськи не пялится, что весьма актуально, учитывая повальный сперматоксикоз, и самое главное — тепло. Нет, я конечно в своё время была этакой зимней феей, которой завистливо смотрели вслед другие девчонки. Сапожки на шпильке, шубка с рукавами три четверти, никакой шапки, чтобы не портить причёску. Но так это было, во-первых, в южном регионе, во-вторых, я передвигалась на собственном авто. Здесь же при мысли одеться как нормальная женщина — юбочка, чулки, каблучки — меня заранее охватывал озноб. Прямо чувствую, как зарабатываю последовательно переломы обеих ног, цистит, пневмонию и отит среднего уха. Ещё только начало декабря, а здесь дико холодно. Не зря немцев пугали генералом Морозом. Не-не, требую пуховик до пяток, лыжные штаны, штук пять свитеров и ботинки с подогревом и тракторной подошвой, чтоб по сугробам удобно было передвигаться. Ещё варежки из «Спортмастера» с какой-нибудь особо греющей хренью внутри. Ну, тогда уже и шапку-ушанку, чтоб не выбиваться из образа медведицы. Но вообще-то мысль разжиться нормальными женскими шмотками в теории неплохая.

— Ваша машина готова, герр гауптман, — Вильгельм скользнул по мне неприязненным взглядом и быстро сменил его на вежливо-бесстрастный.

Ещё одна моя головная боль. Я конечно всё понимаю, но сколько можно злиться? Не настолько уж я ему и насолила, если разобраться. Парни какое-то время добродушно посмеивались, вспоминая чудеса моей маскировки, Файгль в общем-то тоже закрыл глаза на мою выходку. Ну, или правдоподобно делал вид. Во всяком случае пока я не дала повода для подозрений. Крутился вокруг меня а-ля заботливый «папочка». Я простодушно хлопала глазками и делала вид, что в упор не понимаю его намёков. Поехать в город немного развеяться? Сожалею, герр Файгль, очень много работы. Ужинать в «элитной» столовке для офицеров? Спасибо, не стоит. Я уж лучше к «своим» пацанам. Тоже гады, конечно, но не все же.

Файгль отчалил, а мы с Винтером продолжили молча копошиться в бумагах. Я пыталась найти среди писем хотя бы один конверт с обратным адресом. Погибших солдат ждали дома жёны, матери, дети. Я прекрасно знала, что не на всех приходили похоронки. Может, и эти бедняги много лет будут числиться пропавшими без вести. Меня осенило, что нужно просто просмотреть военники, переписать фамилии и анонимно отправить письмо. Опять же куда? Ай, ладно, разберусь.

— Что ты здесь делаешь? — я подняла глаза, увидев, что Вильгельм отчитывает просочившегося в штаб братца.

А то непонятно, что он тут делает. И почему это так бесило Вилли? Вопрос хороший. Радовался бы, что у нашего стесняшки личная жизнь налаживается. Так нет же.

— Хочу взять несколько книг, — нашёлся синеглазка.

Звучит весьма правдоподобно, учитывая его страсть к чтению. Дело в том, что вторая комната в штабе была раньше сельской библиотекой.

— Ладно, — Вильгельм бросил на меня быстрый взгляд и снова погрузился в изучение карты. Выждав пару минут, я непринуждённо поднялась и направилась к двери.

— Ты куда? — прилетело мне в спину.

Ох, как же хотелось ответить сложносочиненной матерной конструкцией.

— Подышать немного воздухом, герр лейтенант, — ну, серьёзно, я вам что остарбайтер? Шагу спокойно ступить не могу? — Я не очень хорошо себя чувствую.

Вильгельм поморщился, но правда задерживать не стал. Синеглазка ждал меня, рассеянно перелистывая том «Войны и мира».

— Всё-таки рискнёшь перечитать? — улыбнулась я.

Фридхельм положил книгу на стол и полез обниматься. Вот он мой «луч света в темном царстве». Глядя в эти счастливые глаза, начинаешь поневоле думать, что жизнь не такое уж дерьмо. Сейчас, когда в нашей части было относительное затишье и мне особо ничего не грозило, он снова стал тем солнечным мальчиком, который залипал на Карлушу.

— Почему бы нет? Заодно попрактикуюсь в русском, — ответил он.

Мы услышали, как в соседней комнате заскрипел стул и, не сговариваясь, уселись за ближайший стол. То, что Вилли оказался ярым поборником нравственности, уже здорово достало. Так обычно и бывает. Люди, обделённые личной жизнью, очень стараются её испортить другим. Кто ему виноват? Ездил бы почаще на свиданки к Чарли, глядишь и отпустило бы, но, а пока он делает всё, чтобы мы с его братом держались друг от друга подальше, и это видно невооружённым глазом.

— Ты ведь тоже читала?

— Конечно, все четыре тома, — куда же деваться от обязательной школьной программы? — И всё-таки, чем тебе так приглянулся русский писатель?

— Эрин, ну это же классика. Так же, как и Шекспир. Такие произведения актуальны во все времена. Любовь, война, предательство, интриги — мир не меняется.

— Люди тоже. Если присмотреться, можно легко узнать некоторых героев. Ты, например, похож на Пьера Безухова.

— Интересно чем? — усмехнулся Фридхельм и с укором посмотрел на меня. — Хочешь сказать, я такой же тюфяк, витающий