Ложная девятка. Пятый том - Аристарх Риддер

Предупреждения: Пригода (33, грубая игра), Суслопаров (67, споры с арбитром), Новиков (81, затягивание времени).

Дублёры — 2:1. Голы: Петренко, Васильев — Родионов.

Глава 6

10 сентября 1985 года, 14:00

Кабинет министра здравоохранения СССР

Просторный кабинет на седьмом этаже здания Минздрава на Рахмановском переулке был обставлен в лучших традициях советской номенклатуры. Массивный дубовый стол, за которым мог бы разместиться целый президиум, кожаные кресла, портреты вождей на стенах и неизменная карта СССР во всю стену. Через высокие окна проникал осенний московский свет, но атмосфера в кабинете была тяжелой, как перед грозой.

Евгений Иванович Чазов листал папку с документами. Прежде всего он оставался врачом — человеком, который привык принимать решения, основываясь на медицинских показаниях, а не на политической целесообразности.

— Итак, товарищи, — начал Чазов, поднимая глаза от бумаг, — думаю, все понимают важность ситуации с Ярославом Сергеевым. Но давайте разберемся по существу — что показывает медицинское обследование и какое лечение действительно необходимо.

По периметру стола расселись участники совещания. Валерий Сайкин, директор ЗиЛа, сегодня внутренне боролся с самим собой: хозяйственник, ответственный за стратегически важный проект, против страстного поклонника «Торпедо», для которого команда была больше чем работа.

Борис Николаевич Топорнин нервно барабанил пальцами по столу. На лице председателя федерации читалось напряжение человека, который боится оказаться крайним в случае любых осложнений.

Эдуард Малофеев нервно теребил папку с тактическими схемами. Главный тренер сборной явно чувствовал себя не в своей тарелке в этом высоком собрании.

У противоположной стены сидели медики. Профессор Башуров был готов дать четкие рекомендации, основанные на диагнозе. Анатолий Прояев, врач «Торпедо» выглядел растерянно в таком собрании, но в его глазах читалась профессиональная уверенность.

Стрельцов сидел, слегка подавшись вперед, в напряженной позе человека, который готовится к бою. Было видно, что последние дни далеко не лучшие в его жизни. Он понимал, что сегодня решается не только судьба Сергеева, но и его собственная репутация.

— Владимир Николаевич, — обратился Чазов к главврачу института, — давайте начнем с главного. Что показало обследование пациента и какие у нас реальные медицинские показания?

Башуров поправил очки и раскрыл лежащую перед ним папку:

— Евгений Иванович, мы провели полное комплексное обследование по всем стандартам. Диагноз: закрытая травма правого коленного сустава, частичный разрыв передней крестообразной связки, надрыв внутренней боковой связки, травматический гемартроз.

Он сделал паузу, оглядывая присутствующих:

— Рентгенография в двух проекциях — переломов нет. Компьютерная томография на нашем новом аппарате подтвердила целостность всех костных структур. Артроскопия показала, что мениски не повреждены, что очень благоприятно. Связки повреждены частично, без полного разрыва.

— И каков прогноз? — спросил Чазов.

— Прогноз благоприятный, — уверенно ответил Башуров. — При адекватном лечении полное восстановление функции сустава через четыре-шесть недель. Возможно, к концу октября пациент сможет вернуться к полноценным тренировкам.

Министр кивнул:

— А что касается тактики лечения? Стационар обязателен?

Башуров помедлил с ответом:

— Евгений Иванович, откровенно говоря, медицинских показаний для длительного стационарного лечения нет. Острый период — первые три-четыре дня, когда нужно снять воспаление и контролировать гемартроз. Дальше вполне возможно амбулаторное лечение с ежедневными процедурами.

Чазов удовлетворенно кивнул:

— То есть, с медицинской точки зрения, Сергеев может быть выписан через несколько дней?

— Совершенно верно, — подтвердил Башуров. — Более того, для молодого спортсмена психологически важно не чувствовать себя больным. Длительная госпитализация может даже замедлить восстановление.

Прояев поддержал коллегу:

— Владимир Николаевич абсолютно прав. У нас в «Торпедо» прекрасный медицинский блок, все необходимое оборудование для физиотерапии. Ярослав привык к нашим специалистам, доверяет им. Это важный психологический фактор.

Стрельцов оживился:

— Евгений Иванович, я полностью поддерживаю медицинское заключение. Ярослав — не тепличное растение. Ему нужна команда, привычная обстановка. Он должен видеть, что остается частью коллектива, а не превращается в пациента.

Но тут в разговор вмешался Топорнин, и тон его был решительным:

— Простите, товарищи, но мне кажется, вы не учитываете всех обстоятельств. Речь идет не о рядовом игроке. Ярослав Сергеев — это лицо советского футбола, надежда сборной, и, говоря откровенно, объект международного интереса.

Он встал из-за стола и начал ходить по кабинету:

— Мне сегодня утром звонил посол Италии. Синьор Руджеро передал обеспокоенность… заинтересованных кругов состоянием Ярослава. Любые недоработки в лечении могут иметь серьезные последствия.

Сайкин поджал губы. Он понимал, о чем говорит Топорнин, но внутренне сопротивлялся:

— Борис Николаевич, я тоже получил звонок из Турина. Но неужели итальянцы знают о лечении спортивных травм больше наших врачей?

— Валерий Тимофеевич, — резко ответил Топорнин, — дело не в том, кто лучше знает медицину. Дело в том, что мы не можем позволить себе никаких сомнений в качестве лечения. Представьте, что произойдет, если вдруг возникнут осложнения? Кто будет отвечать?

Чазов нахмурился:

— Борис Николаевич, медицина — это не политика. Здесь решения принимаются на основе диагноза, а не страхов.

— Евгений Иванович, с уважением к вашей квалификации, — не сдавался Топорнин, — но вы отвечаете за здравоохранение в целом. А я отвечаю за советский футбол, притом за весь… Если что-то случится, виноватым окажусь я.

Малофеев осторожно вмешался:

— Борис Николаевич, а что, если компромисс? Острый период в стационаре, а дальше амбулаторно? Владимир Николаевич сказал — три-четыре дня.

— Нет! — резко отрезал Топорнин. — Никаких компромиссов! Мы должны быть уверены на все сто процентов. Полный курс стационарного лечения под постоянным наблюдением лучших специалистов.

Башуров попытался возразить:

— Борис Николаевич, но это медицински неоправданно. Длительная госпитализация при таком диагнозе — это перестраховка, которая может навредить.

— Владимир Николаевич, — жестко ответил Топорнин, — я не врач. Но я знаю, что такое ответственность. А вы готовы поставить свою подпись под тем, что гарантируете полное восстановление при амбулаторном лечении?

Башуров растерялся:

— Никто не может дать стопроцентных гарантий…

— Вот именно! — воскликнул Топорнин. — А я не имею права рисковать. Слишком много поставлено на карту.

Сайкин внутренне боролся с самим собой. Директор ЗиЛа понимал логику Топорнина, но всё равно был с ним не согласен:

— Борис Николаевич, может быть, стоит послушать врачей? Они же профессионалы…

— Валерий Тимофеевич, — перебил его Топорнин, — вы же сами получали звонки из Италии. Представьте, что вам скажет синьор Аньелли, если узнает, что мы не обеспечили максимальный уровень медицинской помощи Сергееву?

Сайкин сжал губы. Он знал, что Топорнин прав с формальной точки зрения,