Фантастика 2025-46 - Маркус Кас
Я перевел взгляд на Анну. Фланелевый халат она явно накинула поверх другой одежды. Из-под полы торчало розовое кружево. И лицо было при полном параде — глаза подведены стрелками, ресницы накрашены… А растрепанные волосы…
Кажется, до меня понемногу начало доходить, что это она тут устроила.
Уф, прямо облегчение… Может я и не вовремя, но не потому что есть какой-то другой мужчина.
Я шагнул к Анне вплотную и взялся за узел пояса ее халата. Полы распахнулись, и под пуританским изделием советской легкой промышленности оказался легкомысленный розовый пеньюар. Прямо-таки полупрозрачная одежка диснеевской принцессы. Разумеется, все мысли, кроме одной, моментально из моей головы вылетели. Я притянул Анну к себе и впился в ее губы, чувствуя парафиновый вкус ее помады.
Хотел я сначала расспросить ее, что тут такое случилось, но этот вопрос потерпит какое-то время.
— Надо дверь сначала запереть… — задыхающимся шепотом проговорила Анна мне в самое ухо.
Глава двадцать первая
Претти вумен…
— Ваня, может я не буду фотографироваться? — нежно промурлыкала Анна, уткнувшись в мое плечо.
— Так, я не понял сейчас, откуда вдруг появилось такое решение? — я чуть отстранился и заглянул Анне в лицо. Тщательно наложенная косметика размазалась, но от этого она стала выглядеть еще красивее.
— Я сегодня весь вечер примеряла свои платья и прочее… — она снова прижалась ко мне теснее. — И ничего не могу выбрать…
— Милая, ты прекрасна как в одежде, так и без нее! — заявил я и скользнул ладонями по крутым изгибам ее тела.
— Ты что, хочешь, чтобы я позировала… голой?! — Анна напряглась.
— Я бы соврал, если бы сказал, что не хочу, — прошептал я ей на ухо. — Ох как бы мне хотелось повесить твою обнаженный портрет во всю стену своей комнаты, ммм…
— Да за кого ты меня принимаешь?! — Анна уперлась ладонями мне в грудь и попыталась отстраниться. Но я ее удержал.
— Анна, да подожди ты возмущаться, — усмехнулся я. — Вообще-то, если говорить серьезно, идея была не в этом. Понимаешь, я до сих пор чувствую себя виноватым, что наврал тебе тогда, что у меня отец режиссер. И на самом деле, мне бы очень хотелось однажды увидеть тебя на экране. Подходящих связей мне, увы, не подвезли, но хоть что-то мне сделать хочется все равно. Мишка — отличный фотограф. Лучший из всех, кого я знаю. Если он сделает твои фотографии, можно будет отправить их на мосфильм, ленфильм и… ну, в общем, во все те места, где режиссеры ищут себе актрис. Понятно, что фотографий может быть недостаточно, но это в любом случае будет шанс. Кроме того, у тебя останутся на память отличные фотографии. Понимаешь меня?
— Но… но ты же будешь со мной, да? — неуверенно спросила она.
— Конечно, милая, — я прижал ее еще теснее.
— Тогда помоги мне выбрать, в чем фотографироваться! — Анна гибко вывернулась из моих объятий и вскочила.
Анна крутилась передо мной в разных платьях-юбках-брючках примерно до трех ночи. Я чувствовал себя героем всяких девчачьих фильмов, где мужчина сидит рядом с примерочной. Хотелось даже музыку включить подходящую. Смотреть на Анну в разных нарядах мне ужасно нравилось. Я бы, честно говоря, и дальше смотрел, просто ее довольно обширный гардероб закончился.
Самое удивительное в этом гардеробе было то, что там не было вещей из советского «масс-маркета». Одежда была стильной, подобранной со вкусом и отлично сидела на ее не самой стандартной фигуре. Я и раньше обращал внимание на то, как она одевается, но сейчас просто бросилось в глаза…
— Аня, сейчас будет, наверное, неожиданный вопрос, но где ты одеваешься? — не удержался я. — Такие вещи в магазинах не продаются…
— Ну… — она почему-то смутилась. — Платья заказывала в трикотажном ателье. Остальное сшила сама…
— Не может быть! — вырвалось у меня. — Ой, прости! То есть, это совершенно потрясающие вещи, очень стильные, у тебя настоящий талант!
— Ваня, я по образованию портниха, — она отвернулась к окну. — Я после восьмого класса приехала в Новокиневск и поступила в швейное училище. Мечтала стать модельером одежды.
— И что случилось потом? — осторожно спросил я. Тон ее голоса был довольно нерадостный. Как будто это была часть какой-то драматичной истории.
— Да тебе наверное неинтересно будет слушать эти бабские байки, — она все еще на меня не смотрела.
— Наоборот, очень интересно! — я встал с кровати, подошел к ней и обнял ее со спины. — Я вдруг понял, что почти ничего о тебе не знаю. Ну, кроме того, что ты восхитительно красива и должна блистать на киноэкранах.
— Я родилась в Бодровке, — она грустно усмехнулась. — В школу ездила в райцентр на автобусе. Там восьмилетка. Родители меня отправили в Новокиневск, чтобы я поступила в сельхозтехникум. Чтобы потом вернулась обратно в деревню. Я сначала так и думала, не представляла, что можно как-то по-другому. Год даже отучилась. И поняла, что в деревню ни за что не вернусь. Бросила сельхоз, поступила в швейное. Решила, что доучусь, потом поступлю в институт легкой промышленности на модельера-конструктора. Но не поступила, по конкурсу не прошла. Надо было как-то устраиваться, потому что в деревню я возвращаться не хотела. И я… вышла замуж. Точнее, я сказала родителям, что вышла замуж, потому что он… был несвободен. Поселил меня в квартире на Веселова. И приезжал. Я писала родителям письма, говорила, что все хорошо, что я после сельхозтехникуме поступила в институт и вернусь настоящим агрономом. А потом я забеременела. И мой… муж… выкинул меня на улицу. Мне пришлось возвращаться в Бодровку. И рассказывать правду.
Она замолчала. Я тоже молчал, только обнял ее покрепче. Такие вот жизненные откровения — это всегда очень странная штука. Их рассказывают чаще всего очень спокойным тоном, потому что все давно уже отболело и пережито. Но когда представляешь себе, что происходило в душе человека тогда, в тот момент…
Девчонка, едва-едва восемнадцати лет. Беременная. Которой надо признаться своим дремучим деревенским родителям, что она все это время, про которое они думали, что она учится на агронома и вот-вот вернется в родную деревню образованным и уважаемым человеком, она была любовницей женатого мужчины, который выкинул ее на улицу, как только она стала неудобной. Ну, такое…
— Мать меня жалела, а отец… — она не то всхлипнула, не то усмехнулась. — А отец нет. Сказал, что, мол,
