Я – Товарищ Сталин 7 - Андрей Цуцаев

— Вы осторожный человек, Ларс, — сказал Канарис, его тон был почти задумчивым. — Это хорошо. Но знаете, в Берлине осторожность иногда говорит больше, чем слова. Скажите, как человек, а не дипломат, — вы верите, что Европа останется спокойной в ближайшие годы?

Ларс остановился, его взгляд скользнул по деревьям. Вопрос был слишком прямым. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как тёплый воздух наполняет лёгкие, и ответил:

— Как человек, господин Канарис, я хочу, чтобы Европа жила мирно. Но я не политик. Моя задача — следить за интересами Стокгольма. Будущее? Это вопрос для тех, кто имеет власть.

Канарис кивнул, его глаза сверкнули, словно он нашёл в словах Ларса что-то, что искал. Он замедлил шаг и сказал:

— Мир — хрупкая вещь, Ларс. И Германия сейчас на распутье. Некоторые люди — скажем, Гиммлер, Геринг — хотят большего, чем имеют. Они видят себя… лидерами нового порядка. Это создаёт напряжение. Вы ведь слышали об этом? В посольстве, в разговорах?

Ларс почувствовал, как кровь прилила к лицу. Канарис явно намекал на что-то большее, чем просто слухи. Он знал, что Гиммлер и Геринг борются за влияние, но упоминание их имён в таком контексте было опасным. Он решил ответить осторожно, но с намёком на осведомлённость:

— Слухи доходят, господин Канарис. Берлин полон ими. Но я не политик. Если Гиммлер или Геринг хотят власти, это дело Германии.

Канарис рассмеялся, его смех был глубоким и искренним. Он остановился, снял шляпу и провёл рукой по волосам.

— Вы мне нравитесь, Ларс, — сказал он, его голос был почти тёплым. — Вы умеете держаться.

Прогулка продолжалась ещё час, и разговор то и дело возвращался к опасным темам. Ларс отвечал уклончиво, стараясь не выдать своего напряжения. Солнце почти село, и воздух стал прохладнее. Когда они наконец вышли к опушке, где ждал автомобиль Канариса, Ларс почувствовал облегчение, но знал, что эта встреча — лишь начало.

— До новых встреч, Ларс, — сказал Канарис, пожимая ему руку. Его хватка была крепкой, а взгляд — словно рентген.

Ларс сел в машину, которую предоставил Канарис, и по дороге в посольство пытался собраться с мыслями. Встреча была игрой на грани, и слова Канариса о советской разведке звучали в голове как предупреждение. В посольстве он заперся в кабинете, достал лист бумаги и начал писать шифровку. Пальцы дрожали, но он заставлял себя быть точным. Берлин становился всё опаснее.

* * *

Лето в Нанкине было душным, пропитанным влагой и запахом цветущих магнолий. Город жил своей обычной жизнью: уличные торговцы выкрикивали названия товаров, рикши сновали по узким улочкам, а в правительственных зданиях гудели вентиляторы, тщетно пытаясь разогнать духоту. В одном из таких зданий, в строгом кабинете с деревянной мебелью и портретом Сунь Ятсена на стене, секретарь Чан Кайши, Ли Вэй, разбирал утреннюю корреспонденцию. Его пальцы, привыкшие к аккуратной сортировке бумаг, замерли, когда он наткнулся на плотный конверт без маркировки — ни адреса, ни имени отправителя, только чистый лист плотной бумаги, запечатанный сургучом без оттиска.

Ли Вэй нахмурился. Конверт выглядел подозрительно, но его простота настораживала ещё больше. Он осторожно вскрыл его острым ножом для бумаг, стараясь не повредить содержимое. Внутри лежали несколько листов, исписанных аккуратным, почти каллиграфическим почерком на японском языке с переводом на китайский. Ли Вэй бегло просмотрел текст, и его брови поползли вверх. Документы содержали подробные планы наступления японской армии, намеченного на июль. Указывались дислокации войск, их численность, имена командующих, маршруты продвижения и предполагаемые точки удара. Всё было изложено с пугающей точностью: 3-я дивизия должна была атаковать со стороны Шаньдуна, 5-я — двигаться через Хэбэй, а флот в Жёлтом море готовился поддерживать высадку десанта.

Ли Вэй отложил бумаги и вытер вспотевший лоб платком. Его кабинет вдруг показался тесным, словно стены сжимались. Он знал, что такие документы не приходят случайно. Вопрос был в том, кто их отправил — и зачем. Японский офицер, решивший предать своих? Или это ловушка, рассчитанная на панику в Нанкине? Секретарь собрал листы, аккуратно сложил их обратно в конверт и направился к кабинету Чан Кайши.

Чан Кайши, как всегда, был за своим массивным столом, заваленным картами и отчётами. Его тёмный костюм был безупречно выглажен, но лицо выглядело усталым, с глубокими морщинами, выдававшими бессонные ночи. Он поднял взгляд, когда Ли Вэй вошёл, и жестом указал на стул напротив.

— Что у вас, Вэй?

Ли Вэй положил конверт на стол, стараясь говорить спокойно, хотя его пальцы слегка дрожали.

— Господин генерал, сегодня утром среди корреспонденции оказался этот конверт. Без адреса, без отправителя. Внутри — документы. Планы японского наступления. Там всё расписано: войска, командующие, сроки.

Чан Кайши взял конверт, вытащил листы и начал читать. Молчание длилось несколько минут, прерываемое лишь шелестом страниц и далёким гудением вентилятора. Наконец он отложил бумаги и откинулся в кресле, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Кто принёс это? — спросил он, не глядя на секретаря.

— Никто, господин генерал. Конверт был среди обычной почты. Я проверил — курьер ничего не знает, охрана тоже. Он просто… появился.

Чан Кайши нахмурился ещё сильнее. Его пальцы перестали постукивать, и он наклонился вперёд, уперев локти в стол.

— Это слишком легко, Вэй. Слишком точные данные. Японцы не разбрасываются такими планами. — Он сделал паузу, его глаза скользнули по карте, лежавшей на столе. — Это может быть дезинформация. Провокация. Они хотят, чтобы мы перебросили войска на север, ослабили другие участки. Или кто-то из наших играет свою игру.

Ли Вэй кивнул, чувствуя, как пот стекает по вискам. Он ожидал подобной реакции — Чан Кайши был не из тех, кто верит в случайности. Но документы выглядели слишком правдоподобно, чтобы отмахнуться от них.

— Я подумал то же самое, господин генерал. Но детали… они слишком точные. Имена офицеров, номера дивизий, даже маршруты снабжения. Если это подделка, то она сделана мастерски.

Чан Кайши хмыкнул, его губы искривились в лёгкой усмешке, но глаза остались холодными.

— Мастерство — это то, чего у японцев не отнять. — Он снова взял один из листов, пробежал глазами по строчкам. — Если это правда, мы должны готовиться. Если ложь — мы должны понять, кто и зачем нам её подсунул.

Он поднялся, подошёл к окну и посмотрел на сад, где под палящим солнцем покачивались ветви магнолий. Его голос стал тише, почти задумчивым:

— Проверьте всё. Кто мог иметь доступ